Илья Ильич побледнел.
— Твари? В мой дом?!
— Вурдалак. Упырь. Колдун. Это, только навскидку, те твари,
которые теоретически могут до тебя добраться. Упырь и вурдалак
будут упрашивать в дом их пустить. Так что предупреди прислугу, что
на объекте введен режим повышенной безопасности. Высокоуровневая
тварь может вовсе морок на себя накинуть. Хоть лакеем твоим
притвориться, хоть женой.
— Не женат я. Служба уж больно беспокойная.
— Бывает. Но тварям твои семейные трудности — вообще до звезды…
Короче. Запасись жратвой и сиди за закрытыми дверями. Откроешь
только мне, когда вернусь. Я в двери постучу вот так, — я изобразил
стук по двери. — Пароль: Вы продаёте славянский шкаф? Отзыв: Есть
только никелированная кровать. Запомнил?
— Никели… — заикнулся Илья Ильич.
— Никелированная. Всё, иди, тренируйся. Только двери не забудь
закрыть. И выдели мне кого-нибудь, кто дорогу до хутора
покажет.
Свою карету я оставил у Ильи Ильича. Живые лошади — это тебе не
мерседесовский движок, им отдыхать надо. Гераське заплатил, сколько
было договорено. Глаза у парня горели. Ушёл он лишь после того, как
получил от меня обещание — если вдруг снова понадобится кучер,
нанять его. Рулить был готов «хоть за бесплатно».
На хутор я поехал в коляске, предоставленной Обломовым. На козлы
сел пожилой усатый дядька, как я понял, денщик его
превосходительства, долгие годы служащий Илье Ильичу верой и
правдой. На прочих слуг, происходящих из местных жителей, слово
«хутор» со вчерашнего дня нагоняло ужас.
Когда мы проезжали мимо окружающей Смоленск стены, я в очередной
раз с восхищением оценил её толщину и инженерный гений строителя.
Солидная конструкция. Случись чего — реально никаким тварям в город
не прорваться.
По тракту ехали недолго, почти сразу свернули на боковую
дорогу.
— По этой дороге, стало быть, около трёх вёрст, —
прокомментировал кучер. — А там аккурат в хутор должны упереться.
Других дорог тут нету. И поселений других нет.
Пока коляска переваливалась по буеракам лесной дороги, начало
темнеть. Кучер на козлах ёжился. Но на страх пока не жаловался.
Только покрикивал на лошадей, понукая поторапливаться.
Когда деревья наконец раздвинулись, и мы увидели вдали хутор, а
за ним серебрящуюся речку и лопасти мельницы, кучер
перекрестился.
— Добрались! Слава тебе, господи.