— Ну да, — согласился я. — Реально — куда ему спешить? В тварь
ты не обратишься, после вурдалака наверняка санобработку провели. С
мертвяком, соответственно, не справишься, они ребята крепкие. Лежи
себе в гробу да лежи. Отдыхай, предавайся воспоминаниям.
— Да как же я могу вспомнить то, чего не знаю?!
— А вот это уже, друг мой Вольфганг, проблемы индейцев. Которые
шерифа, как известно, не колебут.
— Освободи меня! — Вольфганг снова рванулся из гроба.
— Погоди. Мы не всё обсудили. Про Троекурова я понял, с ним
решим вопрос. А вот кто тебя снарядил за моей усадьбой гонять? Ты
ведь в Поречье на суде не просто так нарисовался. И тот, кто тебя
прислал — не Троекуров, к тому вы с братом сами прибежали. Когда
поняли, что яйца у вас слабоваты, со мной мериться. Так кому
понадобилась моя усадьба?
Вольфганг снова поджал губы.
— Ну, не хочешь, как хочешь. В молчанку поиграть я и сам могу.
Пойду, — я повернулся к лестнице.
— Стой! — взмолился Вольфганг. — Я молчу не потому, что не хочу
говорить. Мне просто нечего тебе сказать. Я не знаю, кто
заказчик.
— Это как так?
— Мы не встречались лично. Он прислал с курьером анонимное
письмо. В котором изложил суть своей просьбы — необходимо выкупить
усадьбу графа Давыдова. Если мы согласны, нужно передать ответ с
тем же курьером, и в этом случае нам пришлют задаток. Очень
приличную сумму. Я, естественно, ответил согласием. На следующий
день курьер привёз задаток. Клянусь честью, я несколько раз пытался
отказаться от этого задания! Когда понял, что дело гораздо труднее,
чем казалось на первый взгляд. В ответ мой аноним удваивал сумму,
которую я получу после того, как выкуплю чёртову усадьбу.
Отказаться было решительно невозможно.
— Да ясное дело. Неужели отказываться. Всего-то делов —
какого-то Давыдова грохнуть. И почём нынче услуги риэлтеров?
— Пятьсот империалов.
— Ишь ты. А ставки-то выросли! Полтора месяца назад за мою жизнь
— мешок муки и два отреза полотна. А теперь аж пятьсот империалов.
Инфляция, однако… Прям интересно, что дальше будет.
— О чём это вы?
— Да так, не обращай внимания.
— Освободите меня, умоляю! — снова рванулся Вольфганг. — Он
скоро вернётся, я чувствую! Помогите мне спастись!
Положа руку на сердце, освобождать этого слизняка у меня не было
ни малейшего желания. А было желание с чистой душой свалить, и
пусть они тут с мертвяком делят место под крышкой гроба сколько
душе угодно. Но — мало ли. Вдруг мне эта мразь пригодится ещё. Да и
Троекурову подгадить хочется, чего уж тут. Представляю, как
взбесится, когда увидит, что Вольфганг слинял — и сразу на сердце
теплеет.