Разбудили меня вполне выспавшегося и поначалу не смог взять в
толк — кто я, где я и кто все эти люди. Хорошо, что дали
возможность сходить и умыться, в процессе всё вспомнил, да и голова
окончательно прояснилась, и самочувствие не досаждало. «Этак у меня
и похмелья сейчас долго не будет, как в детстве!» — Озарило меня,
но тут же пришлось себе напомнить, что я за ЗОЖ. Тут и СССР
спасать, и жизнь налаживать, не время предаваться порокам!
Сопровождаемый няшной красоткой Светланой Михайловной в кабинет
главврача и непроизвольно при этом облизываясь — окончательно
понял, что с гормонами доставшегося мне тела придется что-то
делать. Мирно сосуществовать не получится, хочется всего и сразу,
придется как-то себя ограничивать, чтоб не начать куролесить.
Сознание взрослого человека, в теле подростка, обуреваемого
различными желаниями — это какой-то, как бы помягче выразиться,
звиздец!
— Я десять лет старшей сестрой в отделении! — В кабинете меня
встретил визгливый голос Лидии Валерьевны. Ого, как закрутилось,
она же после смены отдыхать должна, а смотри ты, выдернули на
работу.
— Десять лет я вам не обещаю, а вот от шести до восьми за ваши
деяния вполне можно устроить. Медицинские работники и в
колонии-поселении нужны! — Дядька был сух и деловит, на голос не
брал и это сработало, из мамаши Мюллер словно выпустили воздух и
она совсем уже другим тоном принялась причитать, обращаясь к
главврачу, как к последней инстанции.
— Сергей Владимирович, у меня же двое детей, сколько лет всё
отделение на моих плечах!
— Вас неоднократно предупреждали, Лидия Валерьевна, о
недопустимости подобных методов. — Главный врач, по всей видимости,
решил от опальной старшей сестры дистанцироваться. — Решайте вопрос
непосредственно с пострадавшими, для этого мы здесь и
собрались.
Медсестра ожгла таким взглядом, что лично у меня какое-либо
желание решать с ней вопрос миром моментально испарилось. Ну а
после того, как она стала униженно выпрашивать снисхождения у
дядьки, то упирая на свои былые заслуги, то вновь вспоминая своих
детей на иждивении — при этом полностью игнорируя меня,
окончательно решил — никакой пощады! Остальной диалог пропустил
мимо ушей — и так было понятно, кто и чего в этой ситуации
хочет.
Врачу, как начальнику — огласка не нужна, он будет гнуть свою
линию, чтоб и рыбку съесть, и на велосипеде покататься. Сама
Валерьевна себя виноватой не чувствует, считает что в своем праве и
скорей всего — рассчитывает на выговор максимум. Даже если додавить
и настоять на её увольнение по собственному желанию, что ей мешает
устроиться в другую больницу? А идти на компромисс не хотелось, вот
с таких вот уступок и начало загнивать общество, попаданец я или
кто? Будем оздоровлять социум, по мере сил, осталось понять,
насколько меня поддержит дядька.