До города было далековато, около двадцати километров. Некоторые ушлые прапора, ездившие сами за рулем на аэродромных машинах по казенной надобности, пользовались этим. Чтобы подвезти казачек, живших в отдаленных хуторах до города, они брали отдельную плату, что называется, натурой. Впрочем, казачки, у которых многие мужья любили приложиться к бутылке, думаю, были не против такого обмена: и удовольствие получали, и деньги на проезд экономили.
Я сел с краю, у дверцы, а Лиду посадил посредине, между собой и водителем. Теплый ветер приятно обдувал кабину. Я любил ездить, положив локоть на дверцу с полностью открытыми боковыми стеклами, иногда вытягивая руку наружу и пытаясь ладонью поймать горячий степной ветер. Он упруго давил на мою руку, резкими порывами откидывая её назад, но всё равно рука возвращалась в исходное положение, как будто прорезала воздух пополам, примерно так, как горячий нож разрезает масло.
Беззаботно гулявший в кабине ветер оголил полные загорелые колени Лидки, немного задрав её зеленую форменную юбку. Я заметил, что боец за рулем, несколько раз, не поворачивая головы, зыркнул в её сторону.
– Эй, военный, – бросил я ему, – смотри на дорогу! А ты, хоть бы прикрылась, что ли!
И я положил на её колени потертую папку утратившую свой первоначальный черный цвет и принявшую со временем оттенок пыльного асфальта. В папке лежали накладные на фильмы. Лидка засмеялась мелодичным голосом, и я подумал, что она, должно быть, неплохо спивает, как говорят на юге. Но, как ни странно, мне ни разу не довелось слышать её пения.
Попетляв по узким городским улочкам, густо засаженным кустарником, с тускло- зелеными от пыли листьями, мы въехали во двор районной кинобазы. Было жарко, самый разгар рабочего дня. В воздухе стояла та самая южная духота, которая мгновенно делает влажной всю одежду и в которой ты плывешь, будто в теплом молоке. Никакого потока воздуха, никакого ветерка.
Возле базы уже приткнулось несколько машин из окрестных сел. У крыльца высились стопки из круглых металлических коробок серого цвета с бобинами фильмов, которые киномеханики выносили из хранилища и складывали неподалеку от своих автомобилей. Обычно таких коробок было восемь-девять – по частям картины. Имелись и исключения в виде иностранных фильмов, когда коробок должно было быть больше. Однако при дублировании на «Мосфильме» или «Союзмультфильме» эти фильмы подвергались нещадной кастрации и подгонялись под стандарт.