** *
Уточнив в Интерсети, что значит «эгоцентризм» и «эмпатия»,
девочка взялась за дело. Силу в себе она чувствовала давно, но
пользовалась ею редко. Разве что ранку залечить – на себе или на
Юльке. Или Наталишку успокоить, когда та вдруг просыпалась и
начинала хныкать.
Лея улыбнулась. Это папа, в самый первый раз, назвал так
прелестную «мелочь». И повелось… Даже упрямый Васёнок обращался к
дочери по милому уменьшительному: «Это кто тут у нас полные
памперсы набу-улькал? Это Натали-ишка?»
А вот тетя Вера, когда наезжала из Рио-де-Жанейро, совсем иначе
сюсюкала. Она ласково ворковала: «носса сережейра…»
По-португальски это значит: «наша вишенка». Говорят, в Бразилии
так часто зовут темноглазых девочек. А глаза у «Наташки-какашки» и
впрямь, как спелые вишни…
Второклассница задумалась. Странно, но ее способность
взаимодействовать с «психосущностями» неожиданно усилилась с
рождением Наталишки. Папа тоже чувствует подобное, гадая о
причинах…
– Привет, Леечка! – Инна, взбираясь по лестнице, улыбалась через
силу.
– Привет! – с готовностью ответила Лея, холодея и чуя неприятное
зависание.
«Не бойся, – подумала она, – ты же сильнее страха!»
– Устала в своем театре? – спросила девочка, подлащиваясь.
– Да нет, репетиция сегодня на удивление – без задержек… –
Дворская смешно наморщила нос, и пожаловалась: – Голова болит,
раскалывается прямо!
– Да? – глупо обрадовалась Лея. – А давай, я тебя полечу? Я
умею!
– Вся в папу, – дрогнули губы Инны. – Полечи!
– Пошли ко мне тогда, – деловито заявила девочка. – Садись… Нет,
лучше на кровать, а то я не достану!
Дворская послушно пересела, и сложила руки на коленях. А Лея
осторожно возложила ладошки на голову «заслуженной артистки», чуть
касаясь гладких волос цвета золотистой соломы.
«Легкая психокоррекция, как папа говорит, – твердила про себя
девочка, – очень легкая…»
– О-о-о… – сладко простонала Инна. – Хорошо-то как… Сразу будто
свежим ветерком повеяло, и всю болючесть сдуло…
– Прошло? – спросила Лея вздрагивающим голосом.
– Ага! Спасибо тебе, Леечка. Вернула к жизни!
– Обращайтесь!
Детский смех пролился хрустальной капелью, и никто не заметил в
нем следов былой трусости.
«Я все правильно сделала! – твердила девочка про себя. – Я же не
только ради теть Инны, а ради папы!»
Дворская гибко встала, потянулась с возвращенным удовольствием,
и вышла, напевая. В дверях она оглянулась – и послала Лее воздушный
поцелуй.