У
меня было другое мнение, но спорить бесполезно – Мишу
понесло:
–
Оказать такую услугу Полякову! Уж он-то отблагодарит!
–
Как?
–
Например, купит вам клинику. Не стесняйтесь просить! Вы
замечательный хирург, у вас будет много больных, разумеется, после
войны. Если выйдет, вспомните обо мне, – не вставая со стула, Миша
отвесил поклон. – Почему б иметь в клинике зубоврачебный кабинет?
Буду рад трудиться рядом.
–
Тогда не дантистом, а анестезиологом.
–
Это кто?
–
Врач, усыпляющих больных для операции. Вы это отлично умеете.
–
Благодарю! – кивнул Миша. – Приятно слышать это от вас.
–
Выпьем! – предложил я.
Возражений не последовало. Будущий владелец клиники и его
анестезиолог (или дантист) хлопнули по чарке и закусили. После
третьей Миша порозовел и задумался. Он бросал на меня загадочные
взгляды и о чем-то размышлял.
–
Скажите, Валериан Витольдович, – начал, придя к какому-то выводу. –
Стесняюсь спросить, но если мы с вами друзья… Что вам сказала
мадмуазель Полякова?
–
Ничего. Мы не успели поговорить. Я отвез ее к дому и
распрощался.
–
Зря, – покачал головой Миша. – Следовало зайти. Но, может, она
прислала письмо?
–
Было, – не стал я таиться. – Поблагодарила за помощь.
Глаза Миши приняли умоляющее выражение. Я подумал и достал
пахучий листок. Ничего личного там нет, одни лишь вежливые слова.
Миша выхватил письмо из моих рук и буквально вгрызся в строчки.
Вернув письмо, встал и одернул гимнастерку.
–
Валериан Витольдович, я ваш до скончания века!
–
Это с чего? – удивился я, не переставая жевать.
–
Поляков хочет вас зятем.
Вилку я удержал, а вот куском подавился. Подскочивший Миша
хлопнул меня по спине. Кусок выскочил из горла, и я его
благополучно прожевал.
–
Благодарю! – сказал я, кладя вилку. – В другой раз так не шути.
–
Какие шутки? – прижал он руки к груди. – Это чистая правда.
–
Сядь! – сказал я. – И объясни толком.
–
Все просто, Валериан Витольдович, – начал он, устроившись напротив.
– Поляковы происходят из местечковых евреев. Дед у них был
сапожником, отец выбился в купцы. Поляков и его братья приумножили
состояние. Они богаты, но не приняты в высших кругах. Аристократы
смотрят на них с презрением: дескать, выскочки из жидов. Давида
Соломоновича это задевает. Он из кожи лезет, пытаясь доказать, что
не хуже других. У него русская фамилия и прислуга, он открывает
школы для русских детей и помогает бедным студентам. Большинство из
них – русские. Только все зря. Потому он ищет аристократа для
дочери.