— Зачем? — тут же спросила Зора.
— Нужно проделать кое-какие манипуляции.
— Я не уйду, — твёрдо заявила пожилая женщина.
Михай пожал плечами:
— Её даже я переспорить иногда не могу. Фаина, идём.
Он взял под руку мать девочки, и они покинули комнату.
— Ладно, оставайтесь, — кивнул я старухе. — Только одна просьба
– не мешать, что бы вы сейчас ни увидели.
Та молчала, лишь поблёскивая совсем не старческими глазами, и я
воспринял её молчание как знак согласия.
— Лала, повернись на спину, — приказал я больной, и та после
некоторой паузы послушно выполнила команду.
Я скинул с больной пошитое из разноцветных кусков покрывало и
задрал до уже вполне оформившихся до 2-го размера грудей вязаную
кофту, обнажая плоский живот. Старуха что-то пробормотала себе под
нос, но я снова ничего не понял. Впрочем, судя по интонации, не
совсем для меня приятное. Ну и плевать, лишь бы физически не
мешала, а так пусть бормочет, что ей вздумается.
Активировав браслет, кладу правую ладонь на слегка вздутый живот
Лалы чуть правее пупка. Закрываю глаза, входя в транс, отрешившись
от всего земного. Недуг юной цыганки эхом отразился и на мне, внизу
живота появилась тупая, ноющая боль, впрочем, довольно умеренная.
Представляю, каково приходится сейчас девушке… Вернее, ещё девочке,
которую собираются выдать замуж.
Сейчас же мои переливающиеся всеми цветами радуги «паутинки»
исследуют человеческую плоть, и то, что я вижу своим внутренним
зрением, меня не радует. Подтверждаются мои худшие опасения – это
перитонит. Аппендикс лопнул, и гной хлынул в брюшину.
Сразу вспомнилась ситуация с Паршиным, когда я чистил ему
оболочку головного мозга. Здесь придётся делать практически то же
самое. Медлить нельзя, неизвестно, когда произошёл разрыв
аппендикса, возможно, интоксикация организма продолжается не один
час. Боюсь, до больницы не довезём. Или довезём, но будет уже
слишком поздно. Да и получится ли хирургам вымыть гной из
внутренностей до того, как там начнётся необратимый некроз?
Не теряя времени, я взялся за работу. А оно, это самое время,
как обычно, растянулось, будто резина. В какой-то момент я даже
поймал себя на мысли, что перестал дышать, будто впавшая в зимний
анабиоз рептилия, и лишь усилием воли заставил сделать себя
вдох.
Дело шло медленно, но мои «паутинки» подавляли лейкоциты и
прочие гноеробные бактерии, заставляя каждую из них моментально
сжиматься и испаряться будто под воздействием тысячеградусной
плазмы, в то же время не причинявшей вреда внутренним органам
пациентки. И лопнувший аппендикс, стручком венчающий слепую кишку,
тоже почистим, теперь это будет просто бесполезный и безопасный
кусочек плоти. Только когда прозвенел внутренний звоночек и
«паутинки» стали таять, теряя свой цвет, я понял, что можно
возвращаться в реальность. Хотя нет, ещё одно усилие. Девочке нужен
здоровый сон, и я ей его обеспечу.