Было бы хорошо провести этот ритуал загодя. До того, как он убил
князя Игоря и разрушил Ратич. Но нужные знания пришли к Кащею лишь
после прикосновения к ключ-камню. Многие года он искал, отчаялся
уже найти – и вот, обнаружил наконец.
Только война к тому времени уже считай началась. Назад не
отыграешь, прощения у Тиборского князя не попросишь.
Значит, придется двигаться дальше.
Морозец приятно пощипывал щеки. Конец зимы оказался куда мягче
ее начала, и тиборский люд высыпал на гулянья. Сретенье сегодня,
Зимобор. Вода в колодцах ночью станет целебной, а если перед
закатом выглянет солнышко – значит, последние холода прошли, дальше
будет только теплеть.
По городу с песнями и плясками ходили честные тиборчане. Бояре и
люди посадские, смерды и рядовичи – все радовались, что солнце к
весне поворотило. Даже холопам сегодня выпало послабление от
трудов.
А на княжьем дворе орал и обливался потом княжич Иван. Меньшой
сын князя Берендея был жестоко избиваем старшим своим братом –
Глебом. Тот орудовал кулаками, орудовал сапогами, даже плеточкой
беспутного обалдуя постегал.
Сопротивляться Иван и не думал. Вопил во все горло, трусливо
закрывался руками, но не сопротивлялся.
Знала кошка, чье мясо съела.
За расправой наблюдал чуть не весь кремль. Был тут и цвет бояр
во главе с великомудрым Бречиславом. Были и гридни во главе с
воеводой Самсоном. Были и божьи служители во главе с пресвятым
архиереем Онуфрием.
А из верхней светлицы в приоткрытое окошко робко поглядывала
младая княгиня. Жалко ей было Иванушку, но заступаться она не
смела. Понимала прекрасно, что ее вины в сотворенном не намного-то
и меньше, и ей бы свечку поставить Богородице, что муж достался
разумный и незлобивый.
Тут же стоял и спутник Ивана в путешествии, Яромир по прозванию
Серый Волк. В Тиборске человек мало кому известный, хотя и знато
было, что приходится он братом боярину Бречиславу.
За избиением княжича Яромир наблюдал с живым интересом и явным
одобрением.
Крики постепенно становились все тише. Иван уже почти сорвал
горло. На зависть многим рослый и крепкий, был он все ж не из
железа сделан. Ожесточившийся Глеб колотил его до крови, до
синцов.
- Не довольно ли с него, княже? – подал голос отец Онуфрий. –
Братоубийство – грех великий...
- Грех, отче?.. – отдуваясь, повернулся к нему Глеб. – Ты мне
про грехи не надо. Как Иисус еще говорил: кто мне здесь сейчас
вякнет, что он без греха – в того я камнем кину.