- Дурак, как есть дурак, - осклабился Калин, стаскивая обувку с
ноги Ибрагима. – Знать же надо, как вещью пользоваться. Или
спросить вначале тех, кто знает. Правой-то ногой шаг делай, а
левую-то тоже сразу уже заноси, от земли отрывай. А не вот так,
неповоротнем. Сапоги-скороходы – они ж неумех-то не терпят.
- Он тебя уже не слышит, - напомнил Кащей, вперив взгляд в
застывшую от страха Айгуль. – Хек. Хек. Хек.
- Да и пес бы с ним, собакой сарацинской, - примерил
сапог-скороход Калин. – А мне по ноге, смотри-ка.
- Тогда забирай их себе, - разрешил Кащей. – Я-то ими
пользоваться не могу, но пылиться в амбарах умным вещам незачем.
Пускай пользу приносят.
- Вот за это наш тебе поклон, царь-батюшка, - взялся за шапку
Калин.
Снимать не стал – вспомнил вовремя о сраме на бритом темени.
Только ковер-самолет Кащей не стал никому дарить. Баба-яга
летает в ступе, колдун Джуда – на собственной бороде, а остальным
это незачем, им конно привычней.
Не отдавать же такую диковину кому-то из простой татарвы.
- Слуг купца скормить Горынычу, - распорядился Кащей. – Его
злато – в мою казну. Остатки товаров разбирайте, кому что глянется.
А эту девку... хм...
Царь нежити раздумчиво глянул на Айгуль. Хороша невольница,
спору нет. Красы неописуемой девица. В прошлом годе Кащей не
погнушался бы сделать ее наложницей, пусть она и незнатного
происхождения.
Но гарем свой он своими же руками опустошил. Создавать его
теперь надо сызнова, с самого начала. А к женскому-то полу Кащей
хладен, равнодушен – как и ко всему остальному. Пятьдесят наложниц
держал не ради сладострастия, а только как заложниц. Дочери, сестры
и племянницы земных владык существовали в серале Костяного Дворца,
чтобы их отцы, братья и дядья лишний раз подумали, прежде чем
затевать что против Кащея.
Но теперь нужды в них больше нет. И хотя Кащей все еще сожалел,
что избавился от гарема прежде времени, одурманенный чарами
Симтарин-травы, нового он заводить не собирался. Когда Кащей выйдет
из своего царства великим походом, никакие заложницы не заставят
шахов и королей склонить выю. Одни станут биться до последнего,
другие падут к его ногам – но жены Кащея в этом роли уже не
сыграют.
- А отдай-ка эту девку мне, батоно Кащей! – подлетел ближе
Джуда. – Хороша персиянка, по нраву мне! Себе ее возьму. буду перси
ее ласкать, в бутоны-губы целовать! Ай, хорошо будет!