Бойцы бросились к домам.
— Пашка, Кирилл, осмотритесь! Остальные — ищем живых!
Готовьте перевязочные пакеты!
Сергей рухнул на колени перед одним из раненых, парнем
на вид лет двадцати в грубоватой крестьянской одежде,
вытаскивая из кармана перевязочный пакет. Тот, видимо, поняв,
что опасность миновала, силился подняться, зажимая рукой раненый
бок.
— Тихо-тихо-тихо! Лежи, парень, сейчас мы тебе
поможем!
Парень разлепил губы — было видно, что ему очень
тяжело.
— Они... грозили... кулаком Черного Владыки... искали...
Азалара... поссорились...
Сергей разматывал бинт.
— Тенистая... Долина... Оккупанты...
— Оккупанты, да? — Сергей начал бинтовать рану парня,
и глаза его не предвещали ничего хорошего.
— У нас есть свой счет... к оккупантам. Держись,
парень. Будем... карать!
Сергей тяжело опустился на бревно у стены
полусгоревшей мельницы, набрал ладонями сравнительно чистого снега,
вытер им лицо. Пашка, Витя и Женечка тоже расположились
здесь, Кирилл устроился с СВТ у одной из сгоревших
хижин, от которой хорошо просматривался ручей и подходы
к поселку.
Услышанное от раненых было невероятным.
Это не ад.
Это просто земля, где живут люди.
Но тут живут не только люди — тут живут
и чудища, вроде тех, что уже видели. И, что хуже того —
тут живут и люди, которые ни в грош не ставят
человеческую жизнь...
Тринадцать тел, выложенных рядком вдоль одной из изгородей
и покрытых рогожей. И еще семь, из них три огромных,
стащенные в кучу на окраине поселка.
Крестьяне (выживших набралось десять, шестеро мужчин
и четыре женщины — семеро были ранены легко,
но трое бы умерли, если бы не подоспели бойцы
с перевязочными пакетами) наперебой говорили на странном
языке, в целом понятном и связном,
но не настолько, чтобы, скажем, писать на нем
стихи — они пояснили, что это Всеобщий, язык, который
используют в основном в торговых делах («Вроде
эсперанто», — пояснила образованная Женечка, ушедшая
на курсы снайперов с третьего курса университета).
Картина из их рассказов вырисовывалась следующая.
Поселок, именуемый Дубовым Холмом, давным-давно жил неспешной
крестьянской жизнью. Здешние люди, все как один неграмотные (кроме
убитого старосты — того, что был в кольчуге), редко
выбирались куда-то дальше Тенистой Долины — крупного
то ли села, то ли городка километрах в 30 к
юго-западу. Дорога проходила совсем недалеко на юго-востоке,
движение по ней было в лучшие времена довольно
оживленным — Тенистая Долина была местным центром. Там жил
какой-то мудрец с непроизносимым именем, о котором
крестьяне отзывались чуть ли не благоговейно («Явно
профессиональный шарлатан», — тихонько шепнул циничный Пашка).
Себя крестьяне называли просто «народом Долин» — судя
по всему, весь регион назывался Долинами, они упомянули еще
Долину Шрама и Долину Перьев.