– Простите нас, леди. – извинился за него перед опешившей от
неожиданности Глэдис. – Молодой человек торопился сообщить мне
расписание уроков и кабинеты. Это моя вина. Позвольте нам
откланяться.
Она ничего не ответила, но в глазах цвела странная
неуверенность. Взяв первогодку за шиворот, я вытащил его на
улицу.
– Не делай так больше никогда. – предупредил Тайлера. – Секунды
спешки могут стоить всей жизни. Только представь, что леди Глэдис
получила бы травму.
Белый как мел, спотыкаясь и оглядываясь на меня, он ушел за
здание школы, где во внутреннем дворике, недалеко от футбольного
поля, пастор Моттерсхед с Библией в руках, высился над школотой
христианским Голиафом.
– Знатно ты его напугал. – сказал подошедший Клайв. – примерно,
как та боевая ведьма, то есть сестрица, нас на входе.
Винст истерично обмахивался вытащенной из ранца тетрадкой. Вид у
него был нездоровый.
– Камон! – хлопнул я в ладоши. – Нас ждет мир знаний и новых
открытий. Умение читать рецепты, чеканными формулировками громить
противника в судах, и нести истинный свет молитвы в массы.
Поторопимся!
Парни понятливо согласились, отпросившись только на минуту к
умывальнику.
Мой спич касался латыни. Она была первым уроком. Вообще латынь
давно хотели прикрыть, распределив её часы между математикой и
одним предметом на выбор школы. Лет пять назад так поступили с
древнегреческим: какая польза для обыкновенного школяра от того,
что он Гомера в оригинале цитирует? Сейчас и греков толком не
осталось: самые ушлые, выжившие в катастрофе, осели-растворились в
великих державах, сумевших пережить катаклизм. Новый ледниковый щит
до неё не дошел, но он спустился с гор, которые покрывают страну на
восемьдесят процентов. Холодно сейчас там: крокодил не ловится, не
растет кокос.
Язык оставался данью прекрасной великой первой европейской
цивилизации для элиты.
Всё это сильно сказывалось на преподавателе латыни мистере
Алексополусе Чириллокронусе. Предки его давно британизировались,
сократив фамилию до Чирил, в ай-ди он вписал себя под Алексом, но
на первом уроке преподаватель гордо представился полным именем.
Которое всё равно никто не запомнил.
Так вот, флюиды уныния от Алекса можно было потрогать руками. Он
ранее преподавал древнегреческий – его сократили. Алекс перешел на
латынь, язык снова на грани вымирания. Да что ему теперь
преподавать?! Его ни к одному предмету руководство больше не
подпустит.