Мой дед знал почти про всех гимназистов и их семьи. Что не знал,
ему его Преподобие рассказал.
Да будь даже Джереми тощим ботаном в очках (что потенциально еще
опаснее и настораживающе), а не бугаем, у которого воротник рубашки
трещал, когда он шею поворачивал, я не из тех, кто развлекается
видимостью доминирования над слабыми.
– Проветрись, Клайв. – процедил я ему сквозь зубы. – Посиди пару
уроков подальше от меня. Так спокойнее будет. Не хочу видеть твою
рожу некоторое время.
Он немного испуганно собрал учебники, поглядывая на меня и отсел
к Винсту в центр общего стола. Некоторое время я остывал, но пришел
Чарльз Валлис, быстро заставив всех школьников забыть посторонние
мысли, пыткой логарифмами.
На получасовой перемене я проник в столовую на свое почетное
место. Минуты через три появился босс нашего гимназического
мирка.
– Надеюсь миледи я полностью оправдан. – оптимистично заявил я,
дождавшись пока Глэдис, строго-чинно подернув юбку, рассядется за
столом.
– Можно ли назвать меня вредной? – задумчиво спросила она,
внезапно меняя тему.
– Конечно нет! – не стал я её разочаровывать. – Следование своим
идеалам не вредность, но принцип. Вы дотошливы, настойчивы и
великолепны, Глэдис, даже умеете признавать свои ошибки.
Она даже застыла на месте, с вилкой в руке, впечатав в меня свои
серые глаза.
– Вот поэтому следствие еще не закончено. – изучив мою честную
физиономию на предмет насмешки, призналась она. – Остается один
вопрос, откуда ты знаешь шарманщика, у которого Клайв купил
карты?
Настала моя очередь застыть. Да что с этим Клайвом не так, он
что имел в виду знакомого мне шарманщика? Да кто это такой? Я
перетряхивал память абонента, ища ассоциации и наконец
вспомнил.
Во времена церковных песнопений Эйву приходилось довольно рано
вставать. Пели в соборе четыре раза в неделю: субботняя и
воскресная служба была прямо «маст хав». Тому их хористов и служек,
кто вообще ни разу не пропускал служб, в конце года епископ Нового
Лондона конвертик выдавал. «Не златом одним», но было приятненько.
По пути к собору, утром, Эйв каждый раз встречал на службах в
выходные дни, одного старого мужчину, в выцветшем пехотном кителе,
вместо пуговиц – со шнуровкой. Дед ему объяснил, что это униформа
военных музыкантов. Мужик был боевого вида, без ноги и с черной
повязкой на глазу. Ранним утром по выходным садился со своей
шарманкой на пути к собору, с ним подвязалась пара тощих мальчуган,
ходивших со снятыми картузами. Подавали им щедро: аристо с семьей
на расслабоне, в выходные не скупились.