Прикинув, что пулеметы никуда не
делись, а раненным возможно найдется кому помочь и без него,
Тимофей Кирпичников решительно направился дворами в сторону
Таврического сада. В одном из дворов он наткнулся на старого деда,
который опасливо выглядывал из подвала.
- Отец, к Таврическому правильно
я иду?
Дед опасливо посмотрел в ту
сторону, куда махнул Тимофей и, пожевав губами степенно
ответил:
- К Таврическому, мил человек,
туда, токмо идешь ты солдатик туда неправильно...
- То есть как это? - Кирпичников
опешил.
- Да так, солдатик, так. Болезня
там. Вишь люди по домам хоронются?
Тимофей, не веря своим ушам
спросил:
- Какая такая болезнь, отец? Ты
чего старый городишь?
Дед обиженно посмотрел на
него:
- Может я, мил человек, и
старый, только из ума еще не выжил. Иди, коль умный и старших
почитать тебя не научили.
Кирпичников поспешил окликнуть
повернувшегося уходить обратно в подвал деда:
- Да не обижайся, отец, какая
такая болезнь, скажи хоть!
Дед обернулся и, вновь пожевав
губами, ответил:
- Дык, какая. Известно какая.
Чума...
*
* *
ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛА
БЕЛЯЕВА ГЕНЕРАЛУ АЛЕКСЕЕВУ 27 ФЕВРАЛЯ 1917 Г.
N198
Принята 27.02. в 19 ч. 35
м.
Совет Министров признал
необходимым объявить Петроград на осадном положении. Ввиду
проявленной генералом Хабаловым растерянности, назначил в помощь
ему генерала Занкевича, так как генерал Чебыкин отсутствует. 198.
Беляев.
*
* *
ГДЕ-ТО МЕЖДУ ГАТЧИНОЙ И
МОГИЛЕВОМ. 27 февраля (12 марта) 1917
года.
И тут нас тряхнуло, после чего
"Муромец" мелко затрясло. Пробежавший мимо меня Марсель Плиа глянул
в правый иллюминатор и громко цветисто выругался. Я посмотрел в ту
сторону, и нехорошее чувство сдавило мое сердце.
У нас горел правый
двигатель.
Моторист метнулся в кабину. Я
поспешил за ним и увидел нешуточную суету в кабине. Из криков
экипажа я понял, что лопнул трубопровод ближнего двигателя и
вытекший бензин загорелся. Огонь таки перекинулся на крыло, в
результате чего занялась ткань обшивки, и мы словно подбитые
уверенно шли к стелющимся внизу облакам, а за нами в небо уходил
дымный черный шлейф.
Пока Горшков удерживал похожий
на автобусный руль штурвал, заего спиной суетились лейтенант Орловский и Плиа.
Бросаюсь к ним, помогая пилоту и мотористу привязаться к
креплениям. В открывшийся правый люк хлещет мощный поток воздуха,
задувая гарь и копоть внутрь аэроплана. Рядом с нами на крыле жирно
чадит ближний к нам двигатель и сквозь черный дым вырывались языки
сносимого ветром пламени.