Это воспоминание?
Перед нами лежит бездыханное тело мальчика нашего возраста.
Глазки его закрыты, а руки и ноги согнуты в неестественном
положении. Над ним возвышается седой мужчина с книгой в одной руке
и медным крестом в другой, он шепчет что-то неразборчиво, но мы
знаем, это молитва.
Епископ захлопнул книгу, двое других мужчин утащили тело
мальчика. Мы снова остались одни.
В голове сотни мыслей. Я несмотря на детский возраст, понимаю,
что священник врёт нам, говоря, что отправляет души погибших детей
на свет Божий. В отличие от других, я вижу нити души, вижу их ауру.
Точно не знаю, что именно с детьми происходит там, на поверхности.
Но они редко оттуда возвращаются прежними. Есть догадки, что солдат
из знатных родов лечат, высасывая энергию из нас.
Мы были скотом, которых отправляли на убой.
Медленно встаю на ноги и смотрю на остальных детей. Головой
понимаю, что я следующий в очереди, поэтому произношу:
— Завтра с рассветом я убегу из этого места. Я знаю, мама ждёт
меня там. Она скучает. Я хочу её обрадовать. Кто со мной?
Дети сидят молча. Начинают переглядываться в поиске поднятых
рук. Затем Ева подаётся вперёд и произносит.
— Я с тобой, Аристарх, — поднимает она руку.
— Хорошо, бусинка, — улыбаюсь в ответ.
У нас с ней в темнице завязалась крепкая дружба, и я помню,
насколько трепетно относился к ней. Называл её ласково бусинкой, а
она веселилась. Когда грохот усиливался, мы брались за ручки. Даже
спали в обнимку.
— Я с вами побегу, — отозвался третий ребёнок. Калист.
Он был самый старший среди нас. Епископ берёг его для солдат
высших чинов. Ждал, пока Калист повзрослеет и нарастит больше ауры
в резерве.
— Вас же убьют! — шепчет девочка, которая сидит рядом с
Калистом. — Давайте останемся. Епископ обещал, что скоро всё
закончится.
Нет, не закончится. Я киваю Калисту и Еве. Сажусь к остальным.
Сердце бьётся в груди, страх туманит разум. Но я унимаю дрожь.
Знаю, что умру в любом случае, если не попробую. Это успокаивает.
Представляю перед глазами образ мамы и невольно жмурю глаза.
…
Пространство размывается, будто клубы дыма, истаивая на глазах.
И вот я снова падаю в тёмный омут, не видя перед собой ничего.
Воспоминания ранят до глубины души. Чувствую, как на глазах
наворачиваются слёзы. Будучи ребёнком, не понимал, в каком ужасе
нахожусь. Я хотел жить. Хватался за каждую возможность, чтобы
обнять маму и сказать ей, что скучаю.