Парень добрался до дома, и положив
тетрадь в тряпки, посмотрел на накопленное барахло, запихнув тоску
по родным глубже внутрь себя. Чтобы не тосковать, Балин решил
заняться снаряжением.
Парные короткий меч и длинный нож.
Благодаря своему чутью и навыкам, Балин решил их укрепить и
очистить их металл. Они стали меньше и идеально легли в маленькие
по возрасту ладони.
Когда камень начали отодвигать от
входа в убежище, парень возился с ржавой старой кольчугой,
найденной по случаю в груде металла, который скупал подмастерье из
касты кузнецов. Магические силы были почти на исходе, убежать в
подземный туннель не получилось бы.
В проход сунулась безбородая морда,
нагло ухмыляясь щербатым ртом. По комплекции он ничего особенного
из себя не представлял, но он был взрослым, а значит массивнее и
больше.
— Мелкий, а ты знаешь, что добром
надо делиться?
Балин вздрогнул, про его убежище
знали только его, уже видимо бывшие, друзья, он всегда старался
осмотреться, чтобы никого не навести на свою нору.
— А ты чей будешь? — повернувшись
лицом ко входу Балин закрыл спиной стол, дыра в котором была
заделана заплаткой из найденных на помойке обломков, надеясь
нащупать убранными за спину руками оружие.
— Коршула знаешь? Из его бригады. А
теперь берешь, достаешь всё, что есть и отдаешь половину, пока я
добрый.
Звяк, это его руки наконец–то
нащупали рукоятку короткого меча, и резким ударом мальчишка
попытался ударить по нависающему над ним бандиту. Меч прошел мимо,
последовавший удар отбросил его в сторону.
— О, мне это нравится, значит отдашь
две трети и пыряла — заржал разбойник.
— Может не надо, дядь, давай треть,
— попытался поторговаться недочародей недоучка, на самом деле он
просто забыл про то, что любой нелегальный доход облагается налогом
от Хартии. А в кварталах, где власть благородных домов ослабла, и
легальный тоже.
— Ну, значит отдавай всё, сучёныш! —
по голове мальчишки прилетел очередной удар, его глаза
закатились.
— Развелось торгашей, бл*, — сплюнув
на бессознательное тело проворчал разбойник, приступая к обыску.
Ему было жалко мелкого, но себя было жалко сильнее.
Следующим утром, разминая отекшее и
посиневшее лицо пальцами, недочародей в очередной раз убедился, что
в одиночку он никто. Жажда мести черным облаком поселилась в душе,
поэтому парень достал из тряпья украденную книжицу, стал
записывать.