– Проси, – огрызнулся и затих.
Уходить пухляш не собирался.
Стоял, важно пыхтел, ждал.
– Ладно, – тяжело вздохнул. – Садись, коль пришел и коль
просишь.
– Я не Коль. Я Федь.
– Давай без глупостей, Федь.
Он с кряхтением уселся:
– Глупостей с собой не ношу, – скромно улыбнулся маг. – Ношу
только себя с собой.
И по торсу своему объемному жирнючему хлопнул со смешком
довольным.
Я был удивлен.
Они решили пытать меня чужой тупостью?
Ну, интересно.
– От кого ты явился такой смешной? – поинтересовался. – Я ничего
покупать не намерен… И денег нет.
Он больше на коммивояжера похоже, чем на «мага-воителя».
– Очень хорошо, Михаил, – искренне улыбнулся гость. – Я Федор
Горемыкин.
– Поздравляю тебя с этим.
– Вы Михаил Горский.
Кивнул:
– Поздравляю и себя с этим.
Федор был непрошибаемым. От него улыбка и бесконечное
терпение:
– Я пришел передать слова своего начальства, – заявил он, с
кивком признательности, забирая у Елены чашку кофе. Ей в кармашек
на фартуке купюру хорошую еще умудрился определить и за бедро
ущипнуть; многорук долбанный… Потом из чашки отхлебнул. – То, что
произошло с Веревкиным – это ужасная случайность и личная
инициатива Руслана Дамировича… Его никто с таким ужасным заданием
не посылал. Все только с такого за головы похватались. Ужас? Да.
Бардак? Да-да и еще раз да. Но никак не злой умысел… Руслан должен
был следить и оказать помощь. Поддержать. Ваше нападение, Михаил,
на вашего же отца было спрогнозировано – и задача Руслана в том
числе была обеспечить прикрытие, чтобы если что не по плану шло –
вас не хлопнули. Так бы Василий Иванович и отдал бы долг за Софью.
Просто – прямо – понятно; все счастливы.
Смысл в его словах был.
– А если бы Ан… Отец меня победил, в плане том, меня отбивали
или оставили на съедение?
– Однозначно отбивали, – кивнул уверенно, и секунды не думая. –
Долг есть долг. Но что в планах, то в планах… Реальность, Михаил,
видите совсем иная… Хаотичная, злая, добрых людей легко обманывать,
так как они добры.
– И?
– Руслан внезапно для всех оказался преступником.
– Никаких предпосылок? – саркастично спросил.
– Абсолютно никаких! – заявил он с предельной уверенностью.
Врал собака – точно говорю!
– Веревкина посадили?
– Что-о? – Федор меня совершенно не понял; даже растерялся
как-то.
– Ну… – протянул я. – Так раз он преступник – его, должно быть,
посадили? Или какому-нибудь судебному преследованию подвергли,
верно? Так ведь и произошло?