Яков же, поднявшись в комнату, снял
перчатки и котелок, отряхнув с него снег, и пристроил их на
вешалку. Снимая пальто, он вдруг обнаружил, что карман странно
оттягивается. Сунув в него руку, Штольман улыбнулся и достал оттуда
пирожок в носовом платке. И когда она только успела? И главное -
как он не заметил? Повесив пальто на крючок, мужчина подошёл к
столу и положил выпечку на него. Видимо, Аня решила подсластить его
холостяцкое существование домашней едой к завтраку, когда они
прощались у дверей конюшни. Во время этого прощания около Штольмана
могло пробежать племя индейцев в одних набедренных повязках — он бы
ничего не заметил. Кровь полыхнула от одних воспоминаний. Анечка…
Удивительная, нежная, очень красивая. Он не мог на неё насмотреться
сегодня, хотя они не виделись всего один день. Она похудела за
время болезни, не могла на еду даже смотреть из-за той гадости,
которой её опоила Полина, но сейчас свежесть и краски возвращались
на её щёки, и она была просто дивно хороша.
Штольман рассмотрел пирожок на столе
настолько пристально, насколько это было возможно. Он вдруг
показался ему символом их новой жизни. Смешно, ей-богу, но это так.
О нём давно никто не заботился. Это было очень странное ощущение,
пылящееся на полках памяти. Он не говорил о заключении, это было бы
нелепо, но и до этого искренняя забота изливалась на него лишь в
детстве, когда живы были родители. Нет, дядя, разумеется, не
оставил его одного, но он был человеком весьма занятым и не мог
уделять маленькому Якову много внимания. Женщины? Женщины и его
служба — вещи сложно сочетаемые. Нет, не женщины — картинки ради
приятного времени в хорошей компании (этот тип, как ни странно, в
его жизни встречался часто), а женщины, способные вытерпеть
существование в режиме жизни с гончей, идущей по следу добычи.
Разъезды, частое отсутствие, хронический недосып и прорывающееся
через него дурное настроение, опасность для жизни и не слишком-то
по столичным мерам высокое жалованье. Какая женщина согласится
такое терпеть пусть и ради великой любви, в которую в то время
Штольман верил с трудом?
Нет, у многих его коллег был крепкий
тыл, и о жёнах они отзывались с уважением и любовью, но еще больше
полицейских либо потерпели крах на ниве семейной жизни, либо
грызлись со своими благоверными как кошка с собакой. Не было такого
человека, который мог бы искренне позаботиться о Якове. Он не жалел
об этом ни сейчас, ни тогда. Штольман полагал, что жизнь в
одиночестве приучила его к тому, что он сам отвечал за то, что
происходит вокруг него. Он сам по большей части отдавал, защищал и
решал возникающие проблемы в отношениях, потому что это было частью
его натуры. Штольман не искал за это благосклонности, он не
выставлял это напоказ, он просто так жил. И жил бы дальше,
вероятно, если бы не встретил Аню. Яков вдруг улыбнулся. С самого
первого дня она поразила его. Защищала Петра Ивановича, как львица.
Бросилась в бой, нашла улики, свидетелей и упросила-таки его
устроить спиритический сеанс, на котором они разоблачили
Громову.