Позавтракав, они выехали к Бенуа
Буффару. Аня попросила заехать в больницу, чтобы она поздравила
доктора Стивенса и передала ему пирожные. Так они и сделали.
— Знаешь, — сказала Анна, когда они
подъезжали к воротам клиники, — мне поручили заботу о трёх
новичках!
— Это же здорово, нет? — спросил
Яков, глядя на её странно напряжённое лицо.
— Это прекрасно, потому что мои
учителя видят, что я тружусь достойно, — кивнула она. — На
сегодняшний момент всего двое из моего потока имеют
практикантов.
— Но? — спросил Штольман, понуждая
её продолжать.
— А если я не справлюсь? — подняла
она на него несчастные глаза. — Это очень ответственно! И я должна
стать для них авторитетом, иначе ничего у нас не выйдет! А я
всё-таки женщина! Не каждый мужчина сможет встать под руководство
моего пола и не почувствовать себя ущемлённым!
Ах, вот, что её гложет! Штольман
аккуратно взял её пальчики, стиснувшие завязки коробки с пирожными,
в свои руки, погладил их, дождался благодарного пожатия и
сказал:
— Анечка, я полагаю, твои учителя не
так просто доверили тебе новичков! Значит, они видят, что в тебе
есть необходимые качества, чтобы помочь им освоиться в больнице. А
вспоминая, как лихо ты рулила Коробейниковым и прочими сотрудниками
нашего управления, да и не управления тоже, я думаю, что с
авторитетом у тебя проблем не возникнет!
Аня поджала губы и подняла бровь. И
ничего подобного! Ей стоило большого труда заставить Антона
Андреевича или Синельникова, например, сделать то, что ей нужно.
Конечно, всё заканчивалось тем, что её просьбу выполняли! Но ей
приходилось потрудиться, чтобы этого добиться! Впрочем, она будет
стараться и здесь, так что Яков прав — всё должно выйти хорошо!
— К тому же, нормальный человек
будет смотреть на дела, а не на пол! — добавил Штольман. — Кичиться
принадлежностью к тому, что досталось тебе от рождения, глупо.
Поменять это невозможно, как и выбрать, поэтому, по моему
разумению, адекватный человек будет смотреть на то, чему ты можешь
его научить, а не на то, какого ты пола!
Аня немедленно поцеловала Якова,
поцеловала по-настоящему, не оглядываясь на то, что экипаж уже
остановился. Её восхищало в нём то, что он, будучи мужчиной до
мозга костей — а то и больше, особенно на фоне большинства —
никогда не выказал превосходства своим положением ни одной даме,
или человеку ниже него по чину или по состоянию, или ребенку,
например. Мужское в нём было лучшего свойства — сила, честь и
благородство были неотъемлемой его частью, лучшей частью, которая
служила защите и покровительству окружающих, но никак не
восхвалению его самого.