— Моя дочь Югетта — очень
своеобразный человек, — усевшись на диван, сказал хозяин дома. —
Она с детства проявляла недюжинный талант к рисованию,
декламированию, пению и твёрдо решила, что она свяжет свою жизнь с
искусством. К сожалению, моя позиция не позволяет моим домашним
отклоняться от общепринятого морального курса, да и я сам был
против, поэтому все варианты в этом отношении остались
нереализованными, и дочь, я бы сказал, затаила на меня обиду.
Мужчина помолчал, подавив в себе
желание выпить, которое последнее время преследовало его постоянно,
особенно вечерами. Положение в Сенате становилось шатким, да и дочь
спокойствия не добавляла.
— Югетта не стала идти мне наперекор
публично, как делают многие девушки и юноши её возраста и
положения, но она стала вести себя несколько вызывающе. Скандалов с
ней не было, но некая грань всё же была перейдена, и мне пришлось
выкладывать круглые суммы, чтобы замять ситуацию
— Например? — спросил Штольман.
— Ну, — замялся Буффар. — Например,
она вынесла из магазина духов несколько флаконов, не расплатившись.
Или в ателье на другом конце города полгода шила платья, не
заплатив ни за одно и прикрываясь нашей фамилией. Когда я увидел
счёт, у меня глаза на лоб полезли. Курирует свой театр, покупая в
долг декорации, костюмы и арендуя помещение. То есть, делает всё,
чтобы ткнуть мне в лицо тем самым состоянием, из-за которого, как
она полагает, я лишил её возможности быть представителем
артистического сообщества.
Штольман кивнул. Образ девицы,
которая не смогла перестроиться и найти новое призвание, когда отец
отказал в том, которое виделось ей в мечтах, и обиженной из-за
этого на весь мир, вырисовался в его голове совершенно чётко.
Сопутствующие проблемы в виде клептомании и излишней мстительности
шли в комплекте.
— Когда вы стали замечать изменения
в её поведении? — спросил Яков.
— Три недели назад Югетта перестала
посещать свои театральные собрания, приёмы и суаре. Две недели
назад и вовсе отказалась выходить из дома. Теперь она вообще не
выходит из комнаты, мало ест. Она похудела и стала дёрганой. Доктор
говорит, это нервное. Ни я, ни мать не можем от неё ничего
добиться. Она даже не открывает нам дверь.
Штольман задумался.
— Вы не думали, что это может быть
связано именно с вашей карьерой? Хотят помешать вам стать сенатором
и запугивают вашу дочь?