— Анна Викторовна, я ведь уже
говорил вам, что когда вы сердитесь, вы еще более прекрасны!
Аня подавила желание улыбнуться. И
воспоминаниям, и его выражению лица. Штольман, видя, что всё это не
всерьёз, легонько провёл по её ребрам, желая всё же вызвать её
улыбку. К его удивлению, Анна вдруг заёрзала у него на коленях и
издала полусмешок-полуписк. Что это? Неужели она боится
щекотки?
Теория требовала немедленного
подтверждения. Яков пощекотал её под коленкой. И снова этот звук.
Вот это любопытно!
— Яша! — возмущённые глаза Ани
сверкали прямо перед ним. — Перестань! Я боюсь щекотки!
— Я понял! — кивнул Штольман. —
Теперь удержаться стало в три раза трудней! Дай мне хоть один раз
тебя пощекотать, а потом я не буду.
Анна с подозрением смотрела на него.
В глазах его было нескрываемое любопытство и, кажется, робкие
бесенята, пока еще стесняющиеся открыто плясать за радужкой.
Она ему, конечно, разрешила, и всё
опять закончилось на диване, но уже не щекоткой. Когда Штольман
восстановил дыхание, он осмотрел диван и с удивлением произнес:
— Смотри-ка, и правда всё еще цел!
Какое, однако, крепкое сооружение!
Теперь захохотала Аня. Диван теперь
придётся менять не по причине его ветхости, а чисто из
сибаритско-эгоистических соображений.
— Давайте, давайте, Яков Платонович!
— покачала головой Аня, держа бутылочку с растиркой наготове.
— Ты в самом деле собираешься меня
этим мазать? — скривился Штольман. — После всего?
— Ну разумеется! — непререкаемо
ответила Анна. — Нужно довести лечение до конца.
Штольман вздохнул и снял халат. Аня
спрятала усмешку. Итак, потребовалось всего две недели, чтобы Яков
перестал искать любой предлог, чтобы избежать ненавистной ему
процедуры, и выражал своё отношение только вздохом. Нужно взять на
заметку!
Она растёрла его хорошенько, с
удовольствием вдыхая пряный лесной запах. Штольман морщился, но
терпел. Он уже привык к этим процедурам, даже стал получать от них
странное для себя удовольствие: так о нём действительно никто не
заботился. Аня забралась с ногами на диванчик около окна и
принялась греть ладони о липовый чай, который она пила за компанию
с Яковом вечерами, чтобы ему было не так обидно. Он сел в кресло
рядом и тоже взял чашку. Этот чуть сладковатый отвар уже не казался
таким отвратительным, как поначалу.