Осторожно, стараясь не разбудить, Петра передал Зигрид матери. Девочка была крохотной, намного меньше тех младенцев, которые Лотте довелось видеть до сих пор. Она смешно хмурила бровки и слегка причмокивала, словно во сне ей привиделась еда.
- Почему она все время спит? – Спросила она шепотом.
- Так, наелась, потому и спит. – Петра осторожно взяла ребенка обратно, и начала упаковывать в стоящую в углу корзину. Это корзину, выстеленную внутри мягким полотном, Лотта заметила только сейчас. – Маленькая она еще. Подрастет, тогда будет интереснее. Впрочем, сама посмотришь. А нам уже пора.
- Как, пора? Уже?
- Так, до дома еще добраться надо. А на той неделе, после службы, опять увидимся.
До самого вечера Лотта ходила задумчивая. Сестра Каталина хотела даже отругать ее за небрежно прополотые грядки, но подошла к девушке, взглянула ей в лицо и махнула рукой. Молча пошла обратно к своим розам, бормоча что-то себе под нос. Вечером сестра Марта чуть ли не насильно заставила Лотту выпить целебный отвар. И только после этого та смогла уснуть.
Утром Лотта проснулась отдохнувшая, с совершенно пустой и тяжелой, как с похмелья, головой. Точнее, это она предполагала, что так чувствуют себя с похмелья. Отец, бывало, жаловался, но незамужним девицам упиваться до похмелья не приходилось. Им просто никто столько не наливал.
Тонкая работа, увы, тоже никак не помогала привести мысли в порядок. Наоборот, руки, привычно укладывающие нить в знакомый узор, оставляли голове слишком много времени для размышления. Лотта искренне жалела, что для нее нет новой работы. Потому что когда узор только начинаешь, тут смотри в оба. Чуть зазеваешься, переделывать придется, и как бы не заново начинать.
А вот когда в сотый раз повторяешь одно и то же, стежок за стежком ложатся на полотно, словно сами собой. И мысли в голову лезут, тоже, словно сами собой.
Наверное, разобраться в себе помог бы разговор с кем-то, кто пережил подобное. Но где ты того «кого-то» найдешь для доверительного разговора? Cестру Герлинду Лотта откровенно побаивалась, сестру Каталину не хотела тревожить воспоминаниями, а сестра Марта, похоже, была вполне счастлива на своем месте. «Дань Творцу» - как она однажды о себе сказала, десятое дитя своих родителей, она с самого рождения готовилась именно к такой жизни.