Поль, который никогда не был религиозен, посмотрел на констебля
с удивлением. Откровенно говоря, он даже не подумал сейчас об этом.
Внутри шевельнулась глухая горечь. Он стал полицейским до мозга
костей. Он не подумал о сотнях или даже тысячах людей, которые не
упокоились согласно христианским традициям, не были обвенчаны, не
получили крещения и духовной помощи. Он просто подумал о том, какие
дополнительные проблемы городу это принесет. За годы службы Поль
Мартен научился мастерски справляться с многочисленными
неприятностями, могущими нарушить покой Парижа, но так же притупил
в себе чувство жалости, которое в молодые годы просто разрывало его
сердце при встрече с жертвами преступлений. Для работы это было
прекрасно. Для его человечности — вряд ли.
— И все… люди за семь лет! — продолжал Антуан, которого настигла
вся тяжесть сложившейся обстановки. Для него вера в Бога была
основой жизни, мерилом справедливости, путь, которым он когда-то
решил идти и сворачивать с которого не собирался. И Элен полагала
так же. Для неё сложившееся положение станет трагедией. Это… крах.
Они согрешили. Пусть и не зная того, но согрешили. А что станет с
матушкой? Она так радовалась тому, что её сын женился! — Всё, что
творилось в этой церкви, не имеет никакого отношения к таинствам!
Семь лет! Это ведь катастрофа! Да отца нашей соседки отпевали в
церкви Святой Бригитты. Что же теперь? Он не обрел покоя после
смерти? Как быть со всеми этими людьми?
Штольман чувствовал себя примерно так же, как и Поль. Он видел,
как Аня прижала руки ко рту, видел, как на её глазах выступили
слёзы, как Перре качал головой, закусив губу, а на его лице
появилось отчаяние. Сам Яков, который не так давно выел себе душу,
размышляя о женитьбе, венчании и смысле брака, сейчас, конечно, не
чувствовал того же, что Антуан, потому что дошел до некого хрупкого
равновесия внутри себя ценой многих месяцев терзаний. Но он был
старше, опытней и ему было гораздо меньше терять, чем его
названному сыну. Нужно ведь было в первую очередь подумать о том,
что теперь ждёт молодоженов. Нет, Штольман, так ты и останешься
полицейской ищейкой до мозга костей. Права была Аня: дела сердечные
— совсем не его юрисдикция
— Всё-таки это чудовищная история, — проговорила Аня, теребя
кисточки шали. Ей внезапно стало холодно, несмотря на жаркий день.
Штольман, проводив Поля и Антуана, которого он пока не смог хоть
как-нибудь утешить, принялся заново строить планы расследования.
Нужно будет вечером вместе с Аней съездить к Перре. Поль, получив
от Ани портрет посетившего её покойника, хмыкнул и отбыл в
центральное управление. Помощник префекта попросил пока не
поднимать шума. Ему нужно было посоветоваться с руководством
светским и церковным, чтобы понять, как лучше поступить в данной
ситуации, поэтому Перре пообещал ничего не говорить семье, особенно
матери, в чьей способности держать язык за зубами он сомневался.
Ему было очень тяжело. Пусть в мэрии имелась запись о том, что Элен
жена ему, его гораздо больше волновало, как они выглядят перед
лицом Господа. Радостное событие оказалось отравленным и вместо
покоя и счастья внутри поселилась горечь. Антуан постарается не
подать виду, что его что-то волнует, но Элен точно догадается, что
что-то не так. Ох, как же ему быть? Обманывать свою любимую жену он
не хотел, но и выхода другого он не видел. Нужно положиться на
Божью волю, он рассудит. Сам он своей человеческой все равно ничего
не решит.