Включив в список воспитательных мероприятий беседу о
сквернословии, Штольман вдруг вспомнил, как в прошлом году перед
дуэлью с Клюевым ездил навестить Володю, сына Нины. Острой жалостью
отозвался тогда в его сердце вопрос: «А ты? Ты ещё приедешь?»
Пообещать он ничего не мог, а врать не привык, пришлось выбрать
нейтральное: «Я постараюсь!» Тоже, в общем, брошенный ребёнок,
одинокий, лишённый домашнего и материнского тепла. Но он хотя бы
знал, что мать эта у него есть! И что есть Штольман, который всего
за несколько недель общения сумел вызвать в душе мальчишки уважение
и привязанность. Так что совсем уж одиноким он, наверно, себя не
чувствовал.
Гастон же в принципе не знал, что такое семья, с младых ногтей
борясь за корку хлеба, выживая на неласковых ко всем, а к детям
особенно, улицам. Якову хотелось надеяться, что старый трубочист
Клавье был хоть немного добр к мальчику, очень уж жалким выглядел
пацанёнок, замотанный в старую кофту Мари. Штольман не планировал
обзаводиться помощником, да ещё таким малолетним, но, коль уж
судьба привела его к нему в дом, он постарается устроить всё
наилучшим образом. Уж ему-то как нельзя лучше было известно, что
судьба ничего не делает просто так!
Дверца в воротах распахнулась и во двор, явно торопясь и
волнуясь, вошёл Марк - юноша, служащий при больнице, в которой
работала Аня. Штольман сразу понял, что что-то случилось и встал с
крыльца. Гастон за его спиной насторожился и замер. С тех пор, как
незнакомый мужчина пришёл к нему на крышу, где тот чистил трубу, и
сказал, что старик Клавье помер, мальчик не любил неожиданных
гостей.
Марк протянул Штольману записку. Яков развернул её. Округлым
Аниным почерком было выведено: «Яша, в прозекторской обнаружен труп
женщины. Ожидаем полицию. Думаю, что сильно задержусь. Не волнуйся!
Если можешь, приезжай, мне без тебя неспокойно!» Штольман свернул
лист и сунул его в карман. Входная дверь отворилась — Пётр Иванович
вышел на улицу и наткнулся на Гастона, неотрывно глядящего на него
снизу вверх. Последовала немая сцена.
— Пётр Иванович, я уезжаю к Ане в больницу, там совершено
убийство. Могу ли я попросить вас об одолжении?
— Разумеется, Яков Платонович, разумеется, — проговорил Миронов,
всё ещё не отрывая взгляда от мальчугана. Откуда он тут взялся? Ещё
два часа назад его тут точно не было, Пётр Иванович был в этом
уверен. И вот, смотрите, сидит у двери как будто всю жизнь тут
сидел! Вдруг Пётр Иванович улыбнулся: ему нравилось, как был
устроен дом у племянницы и её мужа. — Что я должен сделать?