Штольман услышал за дверью возмущённый Анин голос, какой-то
шорох и вдруг — злобный крик! На Аню смеют повышать голос! Яков
почувствовал, как что-то тёмное и вовсе неприличествующее
воспитанному человеку поднялось из атавистического участка его души
и бросилось в голову. Толкнув створку ладонью, мужчина увидел
отступившую в угол жену, красного нездоровой апоплексической
краснотой полного мужчину и молодого полицейского с кандалами в
руках. Последний явно направлялся к Ане. Штольман, усилием воли
заставив себя остаться на месте и процеживая сквозь перехватившее
от ярости горло непослушные слова, проговорил:
— Что, чёрт возьми, здесь творится? Немедленно отойдите от моей
жены!
Аня облегчённо вздохнула и радостно посмотрела на него.
Всё хорошо! Он успел!
Штольман шагнул вперёд. У него было такое выражение лица, что
невезучий полицейский с кандалами в руках, попятился и со всего
размаха натолкнулся на стол, стоящий за ним. Пробирки, чашки и
пепельница с окурками от папирос комиссара Жермена подпрыгнули и
посыпались на пол. Взгляд Якова был прикован к наручникам. Секунду
спустя он поднял взгляд на помощника следователя. «Эх, карцером тут
не обойтись» — с тоской подумал констебль. " Как бы вообще на
службе остаться!»
— Что, я осмелюсь спросить, вы собирались делать с этими
кандалами, месье? — так спросил Штольман, что даже комиссар Жермен
подумал о том, что хорошо бы ему не пришло сегодня в голову
применить это приспособление к так раздражающей его дамочке. А ещё
лучше, чтобы наручники вообще никогда не изобретали и не вводили в
искушение простых служителей закона. Яков протянул Ане руку. Она
схватилась за неё и вышла, наконец, из своего угла. Пальчики её
были холодные и слегка дрожали. Штольман немедленно проникся
неуёмной ненавистью к этим двоим, особенно к, как он понимал,
главному следователю. Ведь именно с его подачи вся эта история
вообще началась.
— Я вновь спрашиваю, господа, что вы собрались делать с этими
кандалами? — так и не дождавшись ответа, повторил Штольман. Большим
пальцем он поглаживал ладошку Анны, чувствуя, как теплеет её
рука.
Комиссар Жермен наконец пришёл в себя.
— Эта женщина проявила неуважение к следствию и оскорбила его в
моём лице! Её необходимо доставить в управление и допросить.
— Эта женщина, как вы пожелали выразиться, — моя жена. Вы сами
только что проявили к ней неуважение, выбрав подобный тон. Извольте
извиниться и тон сменить, а то меня, знаете, тоже тянет оскорбить
следствие. Вероятнее всего — действием! Если уж мы едем в
управление, то гулять — так гулять по полной!