Мужчина произнёс всё это в упор глядя на комиссара. Он не
повысил голос, но Морис Жермен вдруг явственно представил, как
серебряный набалдашник трости, зажатой в его левой руке, весьма
болезненно опускается на его переносицу. Удивительно! Комиссар
посмотрел в лицо Штольмана. Глаза частного сыщика не отрываясь
холодно смотрели на него. Как и в случае с голосом они не сверкали,
не пылали негодованием, но полицейский осознал, что человек этот не
позёрствует и не угрожает: он просто на самом деле собирается
сделать то, что говорит. Что ж! Возможно, он и в самом деле
перегнул палку! Но очень уж его разозлила эта невозмутимая, не
пытающаяся юлить женщина. И муженёк ей под стать!
Пожевав губами, покраснев ещё больше, отчего Анна лихорадочно
стала вспоминать, где хранятся лекарства для понижения давления, и
смотря куда угодно, но не на неё, начальник следствия произнёс:
— Мадам, я приношу вам свои глубочайшие извинения! Я пошёл на
поводу у эмоций и превысил полномочия! Не держите на меня зла!
Штольман посмотрел на Анну. Она пожала плечами и сказала:
— Я принимаю ваши извинения, господин комиссар. Во время работы
мы часто забываем о такте.
Штольман улыбнулся про себя: Аня помнила, как во время их
первого дела она тоже возмутилась неделикатным вопросам
Штольмана.
Констебль звякнул цепью, Яков перевёл взгляд на наручники.
— Комиссар...?
— Комиссар Морис Жермен.
— Яков Штольман, частный сыщик.
— Наслышаны уже, господин Штольман!
По тому, как были произнесены эти слова Яков вдруг понял, отчего
сегодня Анна оказалась в таком положении. Вот оно что! Что это?
Репутация умных и толковых сыщиков не даёт покоя? Элементарная
зависть? Или их пути уже успели пересечься на ниве раскрытия
преступлений, и господин комиссар не выдержал конкуренции? Как бы
то ни было, то, что этот лысоватый и довольно отталкивающий
господин решил втянуть в свою подлую месть женщину, наполнило
Штольмана презрением и каким-то омерзением даже. Захотелось
отряхнуть руки, как отряхивают их после того, как полезли за печку
и попали ладонью в густую паутину, свитую давным-давно.
— Господин комиссар, — ровным и обманчиво спокойным тоном
произнёс Штольман. — вы имели намерение поместить мою жену под
арест. Смею надеяться, у вас были веские причины это сделать.
— Разумеется, господин сыщик. Жена ваша осталась невозмутимой
при виде трупа, не потеряла самообладания. Трёх молодчиков трясло
как в лихорадке, мадам Штольман же не проявила никакого волнения.
Кроме того, как я уже разузнал, она пользуется здесь всеобщим
доверием, ей бы не составило труда проникнуть в мертвецкую и
устроить всё по своей задумке!