Немного разочарованно вздохнув, Штольман привёл себя в порядок и
сел в столовой пить кофе. Когда его Ани дома не было, завтракать в
их маленькой гостиной наверху ему было тоскливо. Пропадал весь
вкус, если её нежная рука не разливала чай, не протягивала ему
булочку или просто ласково не проводила по запястью, радуясь его
присутствию. Яков стал ловить себя на мысли, что эта женщина
срослась с ним как вторая кожа. Он уже не мыслил без неё всех тех
повседневных вещей, которые раньше казались ему совершенно
ординарными. Вот что такого необычного в том, чтобы прийти домой и
снять пиджак? Ничего. Но после переезда в Париж, когда он открывал
дверь в прихожую, Анна, если она была дома, жизнерадостно сбегала
вниз по лестнице, отбирала у него трость и шляпу и легко сдёргивала
с него сюртук. И всё — снимать его самому стало неуютно что ли!
Размышления его прервались оглушительным грохотом, треском и
женским воплем со стороны кухни. Подскочив, Яков бросился на звук.
Пыль, грязь, какие-то опилки витали в воздухе и покрывали все
возможные поверхности. Мадам Агнес, их кухарка, стояла около печки,
заслонив голову руками. Резные полки с банками, горшками, коробками
со снедью когда-то были украшением кухни. К сожалению, это было
очень много лет назад. Сейчас же всё это обветшавшее великолепие,
не выдержав хлебосольной руки поварихи, рухнуло под тяжестью
запасов. Комната превратилась в хаос. Успокоив напуганную мадам
Агнес и передав её попечению Мари, прибежавшей на шум, Штольман
вызвал дворника и плотника, чтобы они привели всё в порядок. Те,
получив аванс, с усердием принялись восстанавливать помещение.
Вернулась Аня. У садовника родились близнецы. Оба здоровые и
крепкие. Мать потеряла много крови, но её удалось спасти. Когда
Анна заканчивала зашивать женщину, подоспел, наконец, вызванный
доктор. Оценив превосходную работу коллеги, он вызвал экипаж и
роженицу увезли в больницу. Всё разрешилось благополучно к
всеобщему облегчению. Штольман рассказал об утреннем происшествии
дома. Аня поохала, но, узнав, что все целы — успокоилась. Она была
какая-то отрешенная, но благостная одновременно. Яков не понимал,
что у неё на уме. Его любимая удивила его ещё больше — сначала,
склонив голову, долго смотрела на него, потом, вдруг засмеявшись,
запрыгнула на его колени, обхватила голову руками и так поцеловала,
что под конец Штольман был рад, что сидит: кислород закончился ещё
минуты две назад, но было не оторваться. «А день-то налаживается!»
— подумал мужчина.