Гастон прижал к себе худенькое тельце собаки. Он понимал, что
сделал плохо, когда принёс её сюда без разрешения! Ну не мог он
оставить её там! Она бы пропала! Интуитивно он чувствовал, что эти
люди не лишат помощи нуждающегося в ней! Его же не лишили: в дом
взяли, одели, обули и даже — вот удивительные люди — доверяли ему!
Поэтому и притащил он сюда несчастное трясущееся создание, которое
сейчас жалось к нему в поисках защиты.
Штольман задумчиво смотрел на ребёнка и собаку. Мальчик явно
боялся, что он прогонит найдёныша. Но при этом имел смелость
защищать свой поступок. Справный мужчина из него вырастет, если всё
сделать правильно! Яков перевёл взгляд на неизвестной породы
дворнягу. Одно ухо у неё стояло торчком, другое печально опустилось
вниз. Глаза заплыли гноем, шерсть — в разноцветных крошках
карамели, слипшаяся и местами в проплешинах. Про насекомых Яков
старался не думать. Аня сбоку посмотрела на него.
Штольман вздохнул.
-Надо её отмыть и привести в божеский вид! Она явно больна,
что-то и тут нужно предпринять!
Гастон недоверчиво смотрел на мужчину! Неужели?! Штольман не
знал, что прямо сейчас иерархия в доме в глазах мальчика менялась с
невероятной скоростью. Конечно, до пьедестала Анны никому не
достать, но сегодня Штольман превзошёл сам себя, и сердце Гастона
впустило его гораздо дальше, чем он до этого мог себе позволить. И
даже револьвер был ни при чём!
— Ну вот, Анечка, скоро наш дом станет маловат. Теперь у нас и
собака есть!
— Пять! — бодро отрапортовал Гастон.
Штольман замер.
— Что пять? — настороженно спросил он.
— Пять собак. У неё щенки, — ответил мальчик, любовно поцеловал
собаку в грязный нос и зашёл в дом.
Штольман истуканом смотрел на закрывшуюся дверь. Аня сзади
маскировала смех под кашель.
***
Вечер выдался тёплым и уютным. Поужинав, Гастон отправился в
кухню, где отмытая, накормленная и смазанная лечебной мазью собака
блаженствовала в корзине, подставив пузо не менее довольным
разноцветным щенкам.
Пётр Иванович, Анна и Штольман сидели на веранде. Муж и жена
потягивали любимый всей семьёй малиновый морс, младший Миронов на
этот раз раскупорил ликёр из горечавки. Томный парижский вечер,
одуряюще пахнущий мальвой и гортензией, окутал разморенных людей у
дома. Было покойно и говорить не хотелось. Пётр Иванович поднес к
носу рюмку — положительно, французы знают толк в удовольствиях.
Утром он приметил бутылочку шартрёза в кабинетном шкафчике
Штольмана. Завтра его также ждал праздник вкуса.