Волдеморта не случайно считали мастером Тёмных Искусств, пусть
официально подобную профессиональную метку в Британии он получить
не мог по понятным причинам. Несколько выпущенных им и пойманных
Гидеоном проклятий, особо мерзких и опасных, смешались в одно и
отразились на репродуктивной функции, будущем дочери и внешности.
Именно внешние изменения и побудили дядю наконец обратиться к
целителям. Те, обследовав его, положили в больницу на полгода,
благо, Габриэль Прюэт, отец Молли, Фабиана и Гидеона, оплатил сыну
отдельную палату, постоянное нахождение дочери рядом с ним и услуги
кормилицы. Спустя полгода дядя вышел из Мунго относительно здоровым
— репродуктивная функция восстановлению, несмотря на все усилия, не
поддалась — не выглядящим как живой труп, но без возможности часто
видеть родных, кроме дочери, до тех пор, пока девочка не откроет
свою магию. Исключение составляла лишь профессиональная
необходимость, если такая возникнет. На счастье отца, Аурика
родилась не сквибом, ну а Гидеон, само собой зная о детях сестры,
устроился на работу в Хогвартс, чтобы видеть время от времени
племянников, пусть и не напрямую на занятиях. Отказаться от любого
обучения родственников, дабы не провоцировать проклятье на
непредвиденные выкрутасы, ему посоветовал Дамблдор, проникшийся
историей дяди. И все эти годы Гидеон сдерживал острое желание
увидеть наконец ещё живого отца и сестру. К счастью, ждать осталось
недолго, на следующий год Аурика пойдёт в Хогвартс, и проклятье в
этой части прекратится.
От дяди я уходил в смешанных чувствах, а ночью не мог заснуть от
полученной информации. То, что рассказал Гидеон, по-настоящему
страшно. Конечно, какой-нибудь опытный маг скажет «такова жизнь,
никогда не знаешь, откуда получишь проклятье, не он первый, не он
последний», но для меня такое резкое погружение в реалии
магического мира несколько дико. Дядя же спокойно рассказывает о
страшных вещах, будто это пустяк какой-нибудь, вроде некстати
выскочившего прыщика на лбу. Аж в дрожь бросает.
С утра мне понадобилось время, чтобы привести мысли в порядок,
благо, первым занятием стоял Спорт. Вёл его также тренер Веснин,
но, в отличие от танцев, сильно не гонял. Большую часть урока мы
бегали, развивая выносливость, так же занимались лёгкой гимнастикой
и немного волейболом для развития командных взаимодействий.
Впрочем, чистокровные и от такого стонали, на что тренер отвечал,
что учебная программа утверждена директором и внести в неё
изменения можно лично у него. Жалоб стало меньше, но до конца они
всё равно не исчезли. Мы же, те, кто ходил на танцы, лишь улыбались
в предвкушении проходящих в те же дни вечерних занятий. Кто-то,
возможно, что сам Дамблдор, посчитал, что вторники и пятницы для
танцоров должны быть максимально физически трудными. Впрочем, я
считал эту систему вполне адекватной. Как по мне, лучше помучиться
два раза в неделю, чем четыре.