Софья же играла с отцом с детства знакомую игру. Отец выбирал
какого-нибудь человека, а она должна была по его внешнему виду и
мелким деталям определить, кто он, чем занимается, чем вообще
живёт.
— Готова, папочка! — кивнула Соня, которая в последнее время
была к отцу особенно нежной. Штольман улыбнулся. Ему вспомнилась
маленькая пухленькая девчушечка с бантом на макушке. А теперь
посмотрите, невеста на выданье, доросла до его плеча, жаждет
продолжить его дело и идёт к этому всеми силами.
— Давай, — пожал он ладошку дочери, лежащую на его локте.
— Этому господину около пятидесяти лет, — начала Соня. — Был
богат, но сейчас испытывает трудности. Посмотри, вся одежда
хорошая, но не по размеру. Да и воротник у фрака уже слегка
истрёпан. Злоупотребляет алкоголем. Берёт с подноса уже третий
бокал подряд, и рука слегка дрожит. Работает с бумагами, скорее
всего в канцелярии. Видишь шишечку на пальце от постоянного писания
и следы чернил у ногтей, которые так легко не выведешь.
Штольман широко улыбнулся. Ох, берегись преступный мир! Эту
девушку так просто не проведешь! И будущий муж, тоже берегись!
Обмануть её не получится!
— Это блестящий анализ, Сонечка! — искренне сказал Яков,
погладив пальчики дочери.
Та просияла. Похвала отца всегда значила для неё очень много, а
теперь, когда она выросла, подтверждение того, что она делает
успехи на ниве сыска, было просто бальзамом на сердце.
Объявили вальс, и Павел Михайлович подошёл к Соне, чтобы вывести
её к танцующим.
— А ты будешь танцевать, папа? — спросила Соня, беря своего
кавалера под руку.
— Разумеется, — улыбнулся Штольман. — В моём возрасте и
положении есть большое преимущество. Я только два танца имел честь
танцевать с посторонними дамами. Так что, вальс за мамой.
Софья и Павел рассмеялись и поспешили в центр залы, а Штольман
направился к Ане, которая оживлённо беседовала с Алексом у
окна.
Аня улыбнулась, увидев, что к ней идёт Штольман. Она наблюдала,
как Павел и оживлённая Софья отправились к танцующим, и теперь с
нетерпением ждала мужа. Вальс именно с ним она танцевать любила
неимоверно. Возможно, она была предвзята, но ни у кого, кроме него,
не получалось скользить по залу так легко, изящно, будто и в самом
деле в полёте. Голова кружилась, дыхание перехватывало, и
удовольствие она получала по-детски невероятное. Никогда и ни с кем
другим вальс не был таким прекрасным. Впрочем, скорее всего, из-за
любви к мужу она была необъективна.