Привидение фыркнуло, бросило в Штольмана еще один ненавидящий
взгляд и исчезло. Аня, однако, чувствовала, что до конца оно не
испарилось и незримо всё равно здесь присутствовало. Закончился
вальс, и пары стали расходиться по сторонам, улыбаясь и что-то друг
другу рассказывая.
— Пойдём немного пройдёмся! — предложил Яков, видя, что тут
поговорить им не удастся, а сделать это следовало.
Аня, всё ещё дрожа от возмущения, кивнула. Штольман взял её под
руку, кивнул Алексу, который уже шёл к ним, указал ему глазами на
зал, в котором танцевала Лидочка, дождался ответного кивка,
убедился, что Софья с Павлом направились к столику с напитками, и
увёл жену сначала в коридор, а после по узенькой незаметной лесенке
— в галерею второго этажа. Жестом показав стоящему в дальнем конце
слуге, что им ничего не надо, Яков усадил Аню на скамеечку за
статуей и спросил:
— Что там произошло, Анечка? Что нужно было от тебя этому
духу?
— В том-то и дело, что ничего! — всё ещё негодующе воскликнула
Анна. — Он был всем недоволен, а потом, увидев тебя, назвал тебя
подлецом.
Брови Штольмана взлетели вверх. Что еще за новости? Как он
умудрился насолить брюзжащему призраку?
— Опиши мне его! — попросил он жену.
Аня описала худощавого человека с кудрявыми волосами, длинным
носом и поджатыми губами. Да уж, не густо! В его жизни много было
тех, кто подходил под описание. Всех и не упомнишь.
— Я нарисую его! — сказала Аня. — Когда мы вернёмся домой!
Яков кивнул, пожимая нежную ладошку жены. Она вся пылала от
недовольства. Ему вдруг стало тепло. Его дорогая и любимая Анечка
вставала на защиту его чести, будто шла в бой. Он несколько раз в
жизни сталкивался с тем, как она ставила на место тех, кто, как ей
казалось, был недостаточно учтив в его отношении. Улыбнувшись, он
поднёс к губам тонкое запястье. Боевая Аня, как, впрочем, и
негодующая, были особыми видами его удовольствия.
Шелковистая кожа под его прикосновением нагрелась, и Штольман
почувствовал, как пульс Ани понёсся вскачь. На его затылок легли её
пальчики и слегка взъерошили волосы. Такой домашний жест, но и его
сердце быстрее погнало по венам кровь. Он любил её невероятно. Они
просидели в полутьме галереи еще минут двадцать, а после спустились
вниз. Бал подходил к концу, нужно было собираться домой. Дети
встретили их, по обыкновению, шумной беседой и смехом. Им очень
понравился приём, хотя Алексу он показался скучноватым.