Но, к сожалению, на левой руке не оказалось моего браслета.
Озаботились тем, чтобы его снять, правда для этого руку пришлось
немного покромсать.
— Это ищешь? — спросила она, выложив на стол мой артефакт. —
Очень любопытная вещица. Я отдала её одному из своих артефакторов,
и он не смог понять, что это. Пространственное хранилище и что-то
ещё. Безумно сложное, с привязкой по крови и духу, отчего даже с
нашими силами её не сломать. Откуда он?
Тишина в ответ. Она правда думает, что я отвечу? Еще и положила
его так, чтобы я попытался его схватить или вроде того. Забавно, но
в этом нет смысла. Пока на мне гребаный ошейник, от браслета нет
толку. Но вот за руки и ноги спасибо, они только что значительно
повысили мои шансы на побег.
Освободиться от оков, добраться до браслета, и я буду за тысячу
лиг отсюда, а пока равнодушие и смирение в ожидании, когда враг
ослабит бдительность.
— Это бесполезно, госпожа. Я уже говорил вам, что он не выдаст
нанимателей, — сказал Кенсей, обошел меня и встал за плечом
женщины, скрестив руки на груди. — Юноша, через две недели мы
прибудем в Небесную столицу, и там тобой будут заниматься уже
дознаватели дома Сэн, и они не будут так мягки, как госпожа.
Я бросил взгляд на Кенсея и слегка нахмурился. Возможно, это
была первая эмоция, которую я выдал перед ними, не считая кровавого
оскала.
Его голос… что-то в нем казалось мне смутно знакомым. Но откуда?
Почему? Я и раньше замечал в нем отголоски чего-то далекого и
знакомого, но вот после этого “юноша” ощущение возросло
многократно.
Я словно знал его когда-то давно.
Но откуда? Когда мы встречались?
Чем дольше я смотрел на него, тем сильнее это не давало мне
покоя.
Это был риск, но мне пока что терять нечего.
— Я буду говорить, — тихо произнес я, заставив девушку удивленно
вскинуть брови. Она видимо уже не питала особой надежды разговорить
меня. — Но при одном условии. Пусть он снимет маску.
— Кенсей не снимает маску, — сказала за него девушка. —
Сокрушение Черных Небес сохраняет свои имена и лица в тайне.
Ну, как хотите.
Я тут же опустил взгляд на столешницу, всем своим видом
показывая, что на этом разговор окончен. Они могут сколько угодно
пытаться меня разговорить, но пока я не увижу лица этого человека,
не пророню ни слова.
Мейли сделала попытку меня разговорить. Затем ещё одну и ещё, но
я вообще никак не реагировал, уставившись в точку перед собой. Её
радость относительно успеха в моем допросе очень быстро сменилась
досадой.