— Позже может
накрыть, — вздохнул лейтенант, задумавшись. — И речь, и
двигательные, учитывая, что с телом делали… Хорошо, что хоть
психика в норме, не то, что у Лавгуд.
— А что с ней?
— поинтересовалась Лена, ощущая довольно сильную усталость,
что вызывало беспокойство врача.
— У нас это называется
«стокгольмский синдром», когда жертва начинает сочувствовать или
даже влюбляется в своего мучителя, — объяснил Виктор, как
помнил. — Тут ее били сильно и насиловали, похоже, ну вот она
боль в удовольствие переключила у себя в голове, ну и… А при побеге
ее мучителя убили, у нее все поплыло, теперь будет требовать боли,
и что с этим делать, я не знаю, потому что может сойти с ума
окончательно, если не получит желаемого, но также может и от
получения желаемого… С психиатрией у меня не очень…
— Судя по тому, что ты
рассказываешь, — Елена Викторовна припомнила слова старого
профессора. — Она хочет боли, возбуждается и после этого
требует соития, так?
— Судя по всему,
так, — грустно кивнул товарищ лейтенант. — И что с этим
делать, не знаю.
— Варианта два, —
проговорила девушка, припоминая. — Либо дать ей то, что она
хочет, либо попытаться лаской довести до того же состояния, тогда
может выйти из навязанных рамок. Психиатр бы, наверное, что-нибудь
придумал, но тут у нас поле, война и враги вокруг…
— С врагами не все
ясно, — еще раз вздохнул исполняющий обязанности Рональда
Уизли лейтенант. — Пытали-то от любви к искусству, а так не
бывает. Вот цели я не понимаю. Моего предыдущего постояльца просто
напугали до коронарного синдрома, что, кстати, странно, даже очень,
потому что так тоже не бывает, а вас двоих мучили так, как будто
хотели сделать послушными куклами, да дать понаслаждаться криками
друг друга. Вы седые оба, знаешь это?
— Да уж,
догадалась, — доктор Лифанова задумалась. Когда-то давно, в
тюремной камере НКВД один дедушка, умерший от инфаркта, рассказывал
о разных способах контроля сознания, но… — Они точно знали,
кто мы трое, — упавшим голосом произнесла Лена. — И
просто играли, ломая…
— Вот цель этого от
меня ускользает, — пояснил Виктор, детских книжек в свое
время, разумеется, не читавший, а потому творчества английской
писательницы не знавший. — Еще надо нас всех в безопасное
место…