Девочка вновь поправила шлем и продолжила составлять свой
документ. Шарлотта стояла, открыв рот от изумления, не зная, что
делать и как поступить. Её затопили досада, потому что эти дети
узнали о том, что именно она испортила обувь, стыд оттого, что она
предстала в таком невыгодном свете, растерянность и непонимание
того, что делать дальше.
Но среди всей этой круговерти одна эмоция брала верх над
другими. Злость. Как эта семейка ей надоела! Что мать, что дети!
Королевская невозмутимость! Спокойствие! А эта малявка? От горшка
два вершка, а туда же! Подлость! Объявление войны! А еще шлем этот!
Анри подарил ей его! И теперь она носит его не снимая. Злоба
затопила её целиком. Она не могла сейчас ничего поделать с тем, что
произошло, но эту маленькую гордячку она накажет.
— Дай сюда! — прошипела она и протянула руку к шлему.
Лидочка подняла голову и заморгала. Она серьезно? Отдать её шлем
археолога и почти самурая? Да никогда в жизни!
— Нет! — девочка проворно соскочила со стула, стянула с головы
шлем и прижала его к себе. Без боя она его не отдаст!
— Давай! — со злостью проговорила Шарлотта и шагнула вперед.
— Немедленно отойдите от моей дочери! — раздался сбоку голос
Анны, и мисс Роджерс замерла на месте.
Голос этот не сулил ей ничего хорошего.
— Вы в самом деле собирались отобрать шлем у четырехлетнего
ребенка? — подойдя к дочери и заслонив её от мисс Роджерс, спросила
Аня в лучших традициях её мужа, копируя его интонацию, позу и даже
взгляд. Обычно в таких случаях люди предпочитали закрыть рот и
ретироваться. Возможно задом и не отрывая глаз от говорившего.
Шарлотта совершенно потерялась. Она еще не пришла в себя от
того, что её манипуляции с обувью были раскрыты, а тут совершенно
новая госпожа Штольман перешла в наступление. А она была абсолютно
точно новая. Обычно миловидные черты её лица заострились, взгляд не
был по обыкновению доброжелателен. Анна смотрела прямо, сжав зубы,
и напоминала сейчас кобру перед броском.
Внезапно мисс Роджерс стало не по себе. Она вдруг подумала, что
могла ошибиться, и женщина, которая предпочитала косу и искреннее
веселье со своими детьми любым наносным правилам приличий, могла
оказаться вовсе не так безобидна. И что её дёрнуло привязаться к
этому шлему?
— Я…я хотела помочь! — нужно было что-то придумать, потому что
молчание становилось уже тяжёлым, а Аня смотрела на неё с
прищуром.