— Это неправда! — вскричала Лидочка, которая не терпела лжи и
несправедливости в любом её проявлении. Эта попытка вывернуться
возмутила её до глубины души. — Мисс Роджерс хотела отобрать мой
шлем! И это она испортила твой ботинок, мама! Они с госпожой
Ибрагим хотели погадать по нему!
Аня поняла всё мгновенно. Все её чувства были сейчас обострены,
настроены на осознание того, что вообще происходит, поэтому догадка
пришла к ней моментально. Ну что же, секрет низкой версии мумии был
раскрыт.
— Мисс Роджерс, мама, говорила очень нехорошие вещи! — Лида не
хотела ябедничать, но тут смолчать не получалось. — Мы не могли
оставить это так просто.
Шарлотта мучительно покраснела. Она давно не чувствовала себя
так: не королевой положения, а будто пансионеркой, которую поймали
на списывании. Особенно мерзко ей было из-за того, что это сделала
эта женщина.
Аня смотрела на Шарлотту не отрываясь.
— Вы испортили мою обувь, желая поставить меня на место? — была
у Ани в гимназии одноклассница, которая пачкала или царапала вещи
товарок, если не могла ответить урок верно, а у них всё получалось
хорошо. — Бог с ним! — повела она рукой, не дав мисс Роджерс и
слова сказать. — Вы хотели обидеть мою дочь, зная, что вы сильнее
её! Мне плевать на мои ботинки, но этого я вам не прощу!
Шарлотта наконец пришла в себя.
— Господи, сколько пафоса! — усмехнулась она, скрыв совершенно
растерянное выражение лица под ехидной маской. Да что она тушуется,
в самом деле! — Не прощу! Объявляю войну! Подлость! В каком веке вы
живете?
Аня с удивлением посмотрела на Лидочку. Объявление войны? Та
снова водрузила обожаемый шлем на голову.
— Ну да, — сказала она и задрала подбородок вверх. — Мы не могли
просто так начинать нашу операцию! Это было бы нечестно!
Анна улыбнулась. Нет, обостренное чувство справедливости и
внутренние законы чести вне зависимости от эпохи — это неотъемлемая
часть всех, кто носит фамилию Штольман.
— Мы живем в том же веке, что и вы, — спокойно сказала она мисс
Роджерс, переведя взгляд на неё. — Я не знаю, как вы воспринимаете
время, в котором находитесь, но в мире, в котором живём мы,
неприемлемо брать чужие вещи под видом мумии, пугая окружающих.
Неприемлемо портить обувь человека, не пришедшегося вам по душе.
Неприемлемо говорить дурно о людях, не сделавших вам ничего
плохого. Неприемлемо срывать своё скверное настроение на том, кто
заведомо слабее тебя. Видимо, к вашему веку это не имеет никакого
отношения.