— А что, собственно, произошло? — спросил Яков, осматривая
диспозицию. Дама на кровати зарыдала пуще прежнего и сжала собачку
так, что несчастное создание пискнуло и издало такой
душераздирающий хрип, что Аня уже думала броситься вперед и спасти
страдалицу от удушения.
— Не нужна нам ничья помощь извне! — проскрипел тип у стола, с
неприязнью посматривая на Якова и его жену. Штольман вскипел
немедленно и бесповоротно. Никому он не даст на Аню так смотреть!
Что еще за наглость? Анна переживала за болонку, поэтому упустила,
что она является объектом антипатии. Мужчина же продолжал: — Сами
справимся!
— Вы уже справились, мистер Шарп! — отрезал капитан. — Так
справились, что теперь и вовсе не знаешь, что делать! Господин
Штольман и его жена в таких делах более опытны.
Тип фыркнул и отвернулся. Концепция того, что Штольманы могли
быть опытнее его хоть в чём-то, не укладывалась у него в голове, но
перечить капитану он не решился. Женщина на кровати признаков
разума не выказывала, поэтому заступиться за него было некому, и он
предпочел оскорбленно-насмешливое молчание. Яков пренебрежение к
своей персоне легко простил бы, а, может, и вовсе не заметил бы, но
вот в отношении Ани он такого терпеть не собирался.
— Что здесь произошло? — ледяным тоном — он умел сделать так,
что тот, на кого этот тон был направлен, осознавал, что имеют в
виду именно его — спросил Штольман капитана. Капитан с облегчением
понял, что Яков готов помочь, и улыбнулся, а вот мистер Шарп у
иллюминатора повел плечами, стряхивая неприятное ощущение.
— У мисс Льюис были похищены финальные страницы её новой пьесы!
— объяснил капитан.
Женщина на кровати вдруг села и, заломив руки, зарыдала еще
отчаянней и громче.
— Пропало, всё пропало! — завывала она.
Штольман вздохнул. Надежда на тихий вечер растаяла только что
без следа.
— А ведь меня выбрали из ста претендентов! — говорила Присцилла
Льюис, размахивая зажатым в руке мундштуком с тонкой сигаретой. К
уже присутствующему в каюте зловонию добавился табак, и Штольман
поминутно морщился. Он не привык к подобному обилию запахов в таком
замкнутом пространстве. — Пьеса! На Бродвее! Вы представляете, что
это значит для писателя? Для сценариста?
Она вопросительно посмотрела на Якова и стряхнула пепел прямо на
покрывало. Аня подавила желание рассмеяться. Эстет Штольман сейчас
явно страдал, глядя на это.