Но сейчас всё было совершенно по-другому. Штольман тогда был
один, и почти никто не принял его по-доброму, сегодня же они с
Анной есть друг у друга, а, значит, всё будет легче.
— Доктор Милц ждет нас с нетерпением, — сказал Яков и достал
записку, которая ждала их внизу. Аня встрепенулась и немного
повеселела. Увидеть Александра Францевича она очень хотела. Она
скучала по нему. Ей не хватало его рассудительных замечаний,
чувства юмора и такой необходимой ей поддержки. После получения
диплома и открытия частной практики она поняла, как сложно стоять
во главе клиники, пусть и такой миниатюрной. Они обменивались
письмами, но личного общения ей не доставало.
— А Антон Андреевич? — спросила Анна уже веселее. Встреча с
неизвестным ей Затонском стала чуть более радостной оттого, что там
есть люди, которые рады их видеть.
— Увы, его мы не увидим, — развел руками Штольман, заметив
перемены в настроении жены. — У него то ли отпуск, то ли
специальное задание. Николай Васильевич был слишком воодушевлен
нашей скорой встречей, поэтому говорил неопределенно!
Анна улыбнулась. Трегубов, когда впадал в ажитацию, мог
действительно перескакивать с одной темы на другую, поэтому не
всегда можно было уследить за ходом его повествования.
— Николай Васильевич обещал нам семейный обед, — добавил
Штольман. — И сказал, что понимает, насколько деликатное у нас
дело, поэтому постарается помочь.
— И мы увидим малыша Юру? — уже с воодушевлением спросила Аня.
Хандра и тревога немного отступили. Да и чего бояться, когда
Штольман рядом?
— Да, ему уже три года, — улыбнулся Яков. Николай Васильевич,
который неожиданно для себя стал отцом на склоне лет, был
необычайно горд этим фактом, и Яков порой думал, что знает о юном
Трегубове гораздо больше, чем об Алексе, так часто и пространно
полицмейстер писал о нем в Париж. — И Николай Васильевич говорит,
что он необыкновенно развит для столь малых лет!
— Я в этом нисколько не сомневаюсь! — засмеялась Аня.
В дверь постучали.
— Это чай! Я заказал в номер. Мне показалось, что ты продрогла
по дороге.
Аня кивнула. Когда они переехали во Францию, она долго привыкала
к тамошней влажности, а теперь зима родных мест напомнила ей, что
здесь гораздо, гораздо холоднее. Сейчас они сядут и выпьют чаю.
И всё будет хорошо!
Аня поставила на заварочный чайник войлочную бабу (на самом деле
бабу — с румяными щеками и большим цветастым платком, повязанным
узлом на макушке) и провела по ней рукой. Она соскучилась по этим
милым русским мелочам. Самовар её тоже радовал, хотя у них в
парижском особняке они его завели, как и Мария Тимофеевна в Бордо.
Если в Париже соседи Штольманов настороженно отнеслись к этой
странной для них конструкции, то Подансак пришел в восторг и стал
искать возможности приобрести себе такое же полезное изобретение.
Мироновы могли смело открывать лавку с самоварами и совершенно
точно добавили бы к своему доходу от вина изрядную сумму.