— И вы позволили ей умереть?
— Уйти, — согласилась Смерть. — Перед тем, как я перевела ее на
другую сторону, Харолина попросила меня сохранить жизнь тому, кто
окажется безнадежен и кому не избежать мира мертвых. Она хотела
сохранить хоть чью-то жизнь, если не свою. И я позволила ей уйти.
Вот только того, кто неизбежно должен умереть, спасти трудно. И для
тебя был лишь один шанс…
Я невольно уткнулась лицом в складки плаща Смерти и постаралась
не дрожать. Я не помнила, что со мной случилось, но слова… бабушки
принесли ощущение необъятного страха, отчаяния и ужаса.
— Тебе не стоит помнить, — сказала Смерть, и ее голос стал еще
глубже, почти разделяясь на мужской, женский и детский. — Просто
живи.
— А как же то, что у Харолины такая непростая судьба? — спросила
я.
— Ты сильная, — погладила меня по голове бабушка. — И знаешь
больше. Ты справишься.
— Как мне быть?
— Не доверяй тем, кто готов пожертвовать чужой жизнью, даже если
он жертвует ради других. Никто не вправе решать, кому жить, а кому
умирать, если только человек не готов отдать свою жизнь за жизнь
других, — зашептала Смерть. — Тот, кто торгует жизнью других,
дорого платит за это.
— А если раскаивается?
— Не многие по-настоящему осознают свою ошибку, — покачала
головой Смерть. — Еще помни, что зло не всегда зло, а добро не
всегда добро. А между Тьмой и Светом не так много различий. И
гораздо честнее то, что можно назвать Тенью.
— Хорошо.
Смерть вновь погладила меня и будто что-то стряхнула с моих
плеч.
— Тебе это не нужно, — пояснила она свои действия.
— Что?
— Поводок, — ответила Смерть. — Кто-то очень хотел влиять на
твою жизнь…
Я сглотнула, понимая, что должна поблагодарить, но не в силах
сказать хоть слово.
— Не нужно, — успокоила бабушка.
— Мы еще встретимся? — со вздохом спросила я, чувствуя, что сон
истончается. И тает плащ Смерти под моими пальцами.
— Мы будем часто видеться, — успокоила бабушка. — Но не бойся
меня.
— Хорошо.
Когда я открыла глаза, сквозь шторы пробивался солнечный свет. И
пусть сон оставил после себя легкое ощущение горечи, я более не
чувствовала себя одинокой. Пусть и такая необычная, но у меня была
родственница. И раз мне позволено жить, пусть и вместо другого
человека, я воспользуюсь этим шансом!
* * *
Пока Лина нежилась в нагретой за ночь постели и с улыбкой
рассматривала полог кровати — синий в мелкие золотые звезды, в
маленьком городке в графстве Суррей утро началось с проклятий в
адрес негодного мальчишки, не вернувшегося накануне домой. Пусть
Вернона Дурсля никогда особо не заботил племянник жены, этим утром
мужчина впервые чувствовал беспокойство, и оно вылилось у него в
множество очень резких слов, часть из которых достались даже жене и
сыну.