Кстати, из такой же
испанской кожи, необычайно крепкой и легкой, сделаны кирасы
для моих кутюльеров, выстроившихся рядом с основным
строем отдельной бандой – общим числом в три десятка.
Молодые парни, от четырнадцати до шестнадцати лет,
все в статусе учеников арбалетчиков и аркебузиров.
Их я экипировал в добротные шапели, а поверх кожаной
кирасы – в металлические пластроны и вооружил
протазанами с длинными кинжалами.
У кутюльеров, приписанных
к арбалетчикам, за спиной плетеные корзины
с запасными болтами, у приписанных
к аркебузирам – кожаные ранцы с разным огневым
припасом. Их задача – снабжать стрелков бесперебойно,
ну а потом уже добивать раненых врагов и обдирать их
как липку. В общем, очень полезные функции они
выполняют.
– Мы же не собираемся
жить вечно? – проорал я своей компании, сдерживая гарцующего
Родена. – Но и спешить в ад не будем!
Все равно места́ для нас там готовы и никто их
не займет. Верно?
– Верно!
От рева луженых фламандских
и мосарабских глоток взмыла стая ворон, пировавшая
на трупах незадачливых швейцарцев, решивших устроить ночную
вылазку из города Нейса.
Ну вот… Собственно, счастливый
ритуал соблюден. Честно говоря, я не особенно уверен,
что он счастливый, но так утверждает Иоганн Гуутен –
мой капитан. Капитан компании рутьеров, то есть отряда
наемников. Рутьеры, к слову, народ чрезмерно суеверный.
Но так мы себя называем только в узком кругу,
не очень популярно это слово по нынешним временам,
лет сто назад постарались настоящие рутьеры, совсем
не стеснявшиеся этого названия, – они опустошали целые
области, превращая их в безжизненные пустыни. Но тех
после Столетней войны быстро извели, и, кроме устава
и некоторых обычаев, сохраненных верными адептами боевого
братства этих страшных банд, от них ничего не осталось.
Теперь мы бриганды, компаньоны или вообще живорезы. Очень
характеризующее название… В общем, как только нас
не называют, но от этого мы наемниками быть
не перестали. И не перестанем.
– Петер, старый козел,
ты что тут делаешь? – строго прикрикнул я
на коренастого бородача, бочком проникшего в строй
к арбалетчикам.
– Да он поживиться опять
намылился… – засмеялись в шеренге. –
И маркитанток из обоза Фридриха повалять захотелось.
Да не на что…
– Ко мне! – махнул
ему рукой.
Бородач, понурясь, выбрался
из шеренги и, подойдя ко мне, преклонил
колено.