Ах да, чтобы отвлечься.
В первую очередь от иррационального чувства злости на весь мир. На Эйни, которая что-то такое предвидела и не предупредила. На Тэкеши, который все знал, но вместо нормального разговора только «сюрприз» ей пообещал, чтобы его!
На Кохэку. На него, почему-то, больше всего. Весь такой правильный, в этом своем белом мундире и с каменной мордой. Ну на кой ему это?! Почему он не воспротивился?! Он же мог! Единственный, кто мог! Кто заставил бы Императора передумать.
Или нет? Почему в его глазах была почти та же боль, что билась в ее груди?
Воля Императора. Все дело в ней? Никто не протестует, потому что боится? Потому, что таковы законы и традиции? Или же за законами и традициями скрывается нечто иное?
Она привыкла доверять командованию, Вице-адмирал уже давно доказал всей вселенной и ей в частности, что его первичная забота – это благополучие Империи не любой ценой, но разумной, взвешенной. Если он принимал какое-то решение, то для него было более, чем веское основание. Значит, его молчаливая покорность воли Императора вовсе не трусость? А что тогда? Ну не верит она, что он согласился без боя. Он же… он! А она… она.
Кэт привыкла доверять и Тэкеши, он ее тале, в конце концов! И тут такой «сюрприз», сингулярность все пожри! Мир перевернулся вверх тормашками, похлеще линии горизонта в симуляторе. Вестибулярный аппарат слал сигналы паники по всему организму. Найти устойчивую опору в этом бушующем море все не получалось и даже некому было пожаловаться.
Дин-дин зарылся в какие-то расчеты для Ведущих-в-бой и тормошить его до завершения задания было делом бесперспективным. Тэкеши не разговаривал с ней. Она не разговаривала с Эйни. Кохэку… Вице-адмирал был недосягаем, как обычно. У Кэт не хватило духу напроситься на высочайшую аудиенцию, обсудить произошедшее с ним, задать гложущий вопрос или тем паче, высказать претензии.
Зато решимости или дурости, тут уж как посмотреть, хватило у младшего Тэтсуя. Для обстоятельного разговора Тэкеши не побоялся вернуться в семейное поместье, хоть и понимал, что отец не просто недоволен им, а в ярости, а значит может запереть его под замок до полного выветривания идиотизма из организма, то есть, практически навсегда.
Ссора с братом вышла в лучших традициях боевых действий между ближайшими родственниками – словесная перепалка, быстро переросшая в спарринг.