– Считай до двадцати, – доверительно
шепнул Федор Димке.
– Эй, Федь, а Федь? – не утерпев,
все же неуверенно окликнул их охранник, как только они переступили
границу освещенного пространства, готовые исчезнуть во мраке.
– Что, Гриша?
– Так что там... помянуть?
– Твое чувство юмора, Гриша.
Бывай.
Вслед путникам полетел ядреный мат.
Федор коротко хохотнул, включил ручной фонарь и размеренным шагом
двинулся вперед, в сторону Электрозаводской. Пятно света заплясало
перед ним по путям. Димка, подтянув на плече ремень вечно
сползающего автомата, двинулся следом, и разговор сам собой
прекратился. Туннели – неподходящее место для посторонних
разговоров, это даже словоохотливый Кротов хорошо понимал. Тут,
напротив, куда важнее уметь слушать, иначе запросто можно
прохлопать какую-нибудь опасность. Это правило давно уже въелось в
плоть и кровь всех людей, обитавших в подземном мире разрушенного
города.
Каждые сто метров на стене по правую
сторону движения тускло горел плафон, освещение было настолько
слабым, что друг до друга свет этих ламп не доставал, но и это все
равно лучше, чем ничего. Свет успокаивал. Это на богатой Ганзе
лампочки в перегонах развешаны через каждые пятьдесят шагов, а
здесь... Впрочем, Бауманка тоже не бедствовала. Просто начальство
не видело смысла превращать туннель в новогоднюю елку, особенно
если учесть, что движение по большей части осуществлялось на
мотовозах и путь от одной станции до другой продолжался
недолго.
Втягиваясь в привычный ритм шагов,
Димка невольно опять погрузился в мрачные мысли. Вот же чертяка
этот Федор! Разбередил невеселые воспоминания...
Димка появился на свет уже после
Катаклизма, в метро, и ему было года три, когда жизнь его мамы, как
он понимал сейчас – молоденькой и недалекой девчонки, оборвала
случайная пуля в одной из шальных перестрелок. Такие стычки в
первые годы были обычным явлением. Грызня за еду, за воду, за
патроны и оружие, за жизненное пространство, за власть, за... да за
все что угодно. Могли убить просто за косой взгляд. Ребенка после
гибели матери приютила пожилая пара, но в один роковой день не
вернулся из похода за едой на другую станцию старик, а вскорости и
его супруга, старушка – божий одуванчик, отчаявшись дождаться мужа,
отправилась на его поиски, да и тоже сгинула. Исчезновения в первые
годы, пока население Москвы обустраивалось в метро и привыкало к
мысли, что оно тут надолго, если не навсегда, были нередки.
Впрочем, люди исчезали и сейчас, но гораздо реже – самые
неосторожные или просто слабые телом и духом к этому времени уже
погибли от различных напастей, а остальные волей-неволей научились
выживать.