В рот вливается какая-то странная жидкость смесь пертуссина и амаретто. Поперхнувшись, глотаю не с первого раза. Закашливаюсь до слез. Но когда на ноги наваливается тяжеленькая шерстяная тушка и слышится утробное мурчание, становится теплее и спокойнее.
Аскольд рядом. Он поможет.
Внезапно оказываюсь в ночном клубе с Серегой. Громыхает музыка, давя на барабанные перепонки. Пританцовывая, тяну коктейль. Трусь задницей о Сережкины бедра. И прошу, стараясь переорать ди-джея.
– Мне еще джин-тоник, любимый!
И неожиданно попадаю в темный лес. Любуюсь на подсвеченные луной черные деревья и словно со стороны наблюдаю, как по узкой тропинке к одиноко стоящему дому спешит крестьянин с огромным мешком на спине.
Поросенок у него там, что ли? Размышляю, интуитивно стараясь запомнить дорожку и человека, почти бегущего к зарослям. И неожиданно понимаю, что там внутри ребенок. Я не вижу его лица. Не знаю, сколько ему лет. Но ощущаю маленького человечка и его страх, который передается мне с первых секунд.
Ой, мамочки! Самый настоящий киднеппинг! А я – свидетель похищения!
Кричу. Зову на помощь. Но никто не слышит меня. Нет, я так точно не оставлю! Не на ту напали. Спешу за ним. Дорожка виляет и выходит к небольшому домику около обрыва. Похититель, переваливаясь с ноги на ногу, подходит к лачуге и, толкнув дверь, по-хозяйски заходит внутрь.
И я, словно невидимый фантом, проскальзываю следом. Приглядевшись к злоумышленнику, понимаю, что он мало похож на крестьянина. Сильные пальцы, способные переломить хребет. Накачанная шея. И абсолютно спокойный взгляд. Ни мук совести, ни раскаяния. Скорее всего, это бандит или воин.
Торпеда!
Кажется так называли исполнителей в девяностые.
– Под кем ходишь, козлик? – спрашиваю с интонацией героев «Бандитского Петербурга».
– Что? – откинув мешок в сторону, мужик таращится в темноту, но меня не видит.
И это здорово!
– Развяжи его. Дай попить, – командую я.
И странное дело. «Торпеда», шепча молитвы, повинуется. Достает из мешка ребенка и шипит недовольно.