– Чёй-то… не может?! – вскинулся
пациент.
– Так там вроде бобыль какой-то
живёт, не пускает никого.
– Это да-а, – протянул третий
мужичок, тоскливо глядя на пустую бутылку. Их товарищ не торопился
возвращаться.
– Пришлось пустить, – икнул пациент.
– У них там… ава… это… случилось, в общем.
– Что случилось? – спросил Сергеев,
изо всех сил стараясь скрыть нетерпение за «вялым пьяным
интересом».
– Двери посшибало. – Пациент
вытряхивал последние капли из бутылки в свой стаканчик.
– Как это?
– Как… так… Приезжаем – ни одной
двери на месте нет. Валяются. Окна повыл… л-летали. Говорят –
старые. Двери. Новые хотели. Стали сами делать – не получ-чилось.
Вот, давайте, говорят, ставьте. Новые.
– А вы что?
– Поставили, – пожал плечами пациент.
Некоторое время он с тоской смотрел на пустой стаканчик, потом
перевёл мутный взгляд на Сергеева. – Только вот что я тебе ска-ажу…
двери-то прямо вылом-маны были. С косяками. Ага. И окна. Рамы.
Вырваны. Стекло… везде…
– А кто вас нанимал? – нетерпеливо
спросил Сергеев.
– А? – пациент безуспешно пытался
сфокусировать мутный блуждающий взгляд.
– Хозяин? – по слогам произнёс
Сергеев.
– Не-е, – махнул рукой пациент. –
Эта… хозяйка… спина прямая… как Берлинская стена! – он захихикал,
товарищ ему вторил.
Больше ничего путного от мужичков
добиться не удалось. Отправившийся за добавкой участник пикника так
и не появился, и Сергеев, отдав оставшимся двоим ещё купюру,
попрощался и пошёл дальше по улице Радилова.
Вдоль вымощенной брусчаткой дороги
росли липы, уже начинающие желтеть и разбрасывать листья, которые
тёплый ветер кружил по земле. Тротуар оказался настолько широким,
что на нём хватало места не только туристам и местным прохожим, но
также художникам и торговцам всякой всячиной, без которых не
обходится ни один уездный музейный город.
Сергеев брёл в сторону Дубравы,
рассматривая причудливую резьбу на ставнях и наличниках
разноцветных домиков. Между двумя цветущими палисадниками на
складном резном деревянном стульчике расположился бородатый гусляр
в косоворотке. Он выводил приятным баритоном популярные песни,
переиначенные на манер народных, и прохожие бросали денежки в
стоявшее рядом берестовое лукошко.
Чуть дальше, на небольшом пятачке
соорудили импровизированный театрик. Седоватый высоченный художник,
артистично меняя интонации и размахивая руками, как заправский
актёр, рассказывал собравшимся вокруг детям какую-то историю.
Действующими лицами выступали керамические красочные фигурки,
расставленные на накрытом аляповатой скатёркой столе. Жена
художника передвигала фигурки вслед за поворотами сюжета, дети
смеялись и хлопали в ладоши.