— Кха-кха, — Скворцов не выдержал и закашлялся, отвернувшись и
поднеся кулак ко рту.
— Ты не заболел? — заботливо спросил я Илью.
— Нет-нет, ваше величество, просто что-то горло пересохло, — тут
же ответил Скворцов.
— Водички попей, — посоветовал я ему. — Да, ты тоже приготовься
взятки принимать. Не в таком объёме, как Михаил, но всё же. Думаю,
на открытие нескольких женских гимназий в крупных городах должно
будет хватить.
Дверь открылась, и вошёл Бообров.
— Ваше величество, Чернышёв Григорий Иванович, просит вас его
принять, — он говорил настолько замученным голосом, что мне
мгновенно стало любопытно, что это за Чернышёв, который сумел
настолько довести почти непробиваемого Боброва.
— И что же хочет от меня Григорий Иванович? — спросил я,
отмахиваясь от Кириллова, который хотел напялить на меня мундир.
Было жарко даже в рубашке, а всё ещё бушевавшая гроза не позволяла
открыть окна, чтобы всё вокруг не залило дождём. Да что уж
говорить, когда свечи вынуждены были зажечь посреди дня, чтобы в
потёмках не сидеть.
— Не могу знать, ваше величество, — ответил Бобров.
— Вот что, Юра, а давай его сюда, — я сел, с любопытством
поглядывая на дверь.
— Слушаюсь, ваше величество. — Он вышел, чеканя шаг. Даже его
спина выражала неодобрение. Похоже, Бобров рассчитывал, что я пошлю
Чернышёва подальше, и он лично покажет ему дорогу.
Дверь снова распахнулась, и в комнату почти вбежал человек, на
ходу заламывающий руки.
— Ваше величество, ваше величество, позвольте мне поставить
лёгкую французскую комедию, дабы развлечь гостей, когда мы будем
гостить в Москве, — он изящно поклонился, а когда выпрямился, то
столкнулся с моим удивлённым взглядом. Говорил он быстро и
по-французски. Но, как успел мне шепнуть Сперанский, это была
вынужденная мера, потому что русский граф Чернышёв не знал русского
языка, от слова совсем. Даже Мария Фёдоровна говорила по-русски
лучше, чем Григорий Иванович.
— Вы решили прорваться через капитана Боброва, чтобы испросить у
меня разрешение поставить комедию? — спросил я, пытаясь понять, что
это вообще за чудо такое ко мне ворвалось.
— Не только, — он на секунду замолчал, видимо, побольше воздуха
набирал и выпалил. — Ваше величество, отмените указ его величества,
Павла Петровича. Состоянию Чернышёвых вовсе не нужны опекуны, я
взрослый, образованный человек и вполне способен сам распоряжаться
своими деньгами.