Правда, я пощадил их гордость и свои нервы и распорядился
сделать казнь закрытой от общественности. Их повесили во дворе
Петропавловской крепости, и, никаких казусов с верёвками не
произошло, как это, помнится, было с декабристами в той истории,
которую я помню. Надеюсь, что в этой, ну пусть будет, вселенной,
декабристы просто не случатся. Не после того, как каждый из
оставшихся в живых заговорщиков полностью расплатится за свою
дурость.
Судя по докладам, предоставляемых мне ежедневно Макаровым,
остальные заговорщики пока сидели тихо, как мыши под веником, и
украдкой крестились, чтобы избежать подобной участи. Особенно всем
понравилась конфискация имущества. И если некоторые особо горячие
головы вполне могли этой самой головы лишиться во имя высоких
идеалов, то вот оставить семью практически без средств к
существованию, способен был далеко не каждый. Хотя я не зверь и не
приказывал выгрести всё подчистую. По одному дому и по паре
деревушек семьям оставили, чтобы они банально с голоду не
преставились. Ведь их не только имущества лишили, но и всех
придворных званий, которые очень так неплохо оплачивались. А ещё
семьи казнённых были отлучены от двора до отдельного
распоряжения.
Как результат, те же Муравьевы-Апостолы были вынуждены мальчиков
из Парижа забрать, потому что денег для содержания их во
французских пансионах попросту не было. И это я считал прекрасной
профилактикой декабризма.
Вообще, я морально готовил себя к тому, что в Москве ко мне
пойдут паломники из этих опальных семей. Чтобы я их чуть-чуть
простил в честь собственной коронации. И сейчас моя голова была
забита несколькими вещами: бюджетом и пустой казной, предстоящими
нашествиями просителей всех мастей и прибытием Сашкиных друганов,
и, как это ни странно, пересмотром придворных должностей. Потому
что мне кажется, что это какая-то бездонная дыра, высасывающая из
бюджета миллионы, которые вполне могут пойти на более необходимые
вещи, на дороги, к примеру.
Хотя большого оглашения казни в газетах не было, так, пара сухих
строк, люди Макарова разгоняли слухи по салонам до состояния
шторма. Александр Семёнович оказался, как ни странно, совершенно
беспринципным типом, не гнушающимся даже откровенными провокациями.
И это при том, что более преданного короне человека можно было и не
найти, даже если искать, приложив все усилия. Как в нём всё это
уживалось, для меня оставалось загадкой. Благодаря его усилиям,
удалось выявить ещё парочку совершенно упоротых типов, но остальные
проявили невиданную стойкость, или хорошую обучаемость, тут,
смотря, с какой стороны подходить.