— О, это она у нас целью поставила, чтоб его со свету сжить.
Настасья бывшая теща Геры, мать его погибшей жены. Для нее он был
изначально худший враг. Она ведь тоже ведьму растила. Только, в
отличии от твоей бабушки, у них там вся семья такая. И тут
единственная и последняя дочь ушла от них и к кому? К бывшему
военному, который увез ее в город. Более того, Марина, она ведь
приняла православие. И ребенка они зачали после заключения брака.
Вот это для Настасьи удар был.
— У Германа есть ребенок? — Катя даже приподнялась, на
пассажирском сидении.
— Нет, к сожалению. Марину убили по пути из женской
консультации. Избили до полусмерти и задушили. После чего бросили в
подворотне. Там были бездомные собаки.
— Боже! — Катя прикрыла рот ладонью. — Ее…
— Изгрызли тело так, что в морге практически не смогли зашить. А
самое страшное, живот распотрошили.
— Нет, пожалуйста, не продолжайте! — она начала отмахиваться
руками. — У меня фантазия буйная. Одно скажите, как Герман это
пережил?
— Честно, не представляю. Он в то время еще с трудом от ужасов
службы отошел. А тут такое. Поэтому тебя и приютил. Для него
поруганная женщина — больная тема. Только одного прошу, душу ему не
береди. Думаю, что если Мария в деревне останется то только с ним.
Возможно он сможет вылечить ее душу, да новой жизнью заживут тут.
Будут залечивать душевные раны друг друга.
— Да я и не претендую. Мне пересидеть только опасность, да уеду
в город.
— Катюшенька, от проблемы бегать не надо, проблему надо
решать.
— Нет уж, тут такая проблема, что скорее меня закопасидел на
деревянной приступке, свесив с нее одну ногу и курил одну за одной.
В груди болело. Все тело будто огнем жгло, кажется, поднялась
температура. Но, если честно, то сейчас ему было глубоко плевать на
собственное самочувствие. Сильнее сейчас болела душа. И боль эту
невозможно было угомонить никакими известными ему способами.
Герман затушил окурок о приступок и бросил в ведро. Коснулся
пылающим лбом перил, рвано выдохнул и посмотрел в небо. Горло
раздирал надрывный кашель, а в стремительно темнеющем небе холодным
светом озарилась практически полная уже Луна, заставляя пробудиться
самые дикие из инстинктов. Наступало тяжелое время.
Ему не было холодно, хотя торс мужчины был обнаженный. В
ближайшие дни холод — это последнее, что могло его заботить. У него
обострились все инстинкты и по телу шла мелкая дрожь. Он надрывно
закашлялся и положил голову на бок, так как в этот момент сзади
раздался стук закрываемой двери.