Это все вспомнилось мне из прошлой жизни, хотя довольно туманно.
Я честно напряг память – и не смог вспомнить, а были среди моих
однокурсников парни с рабфака?.. Ребята постарше были, да, после
армии и тому подобное. Но точно их анамнез я уже вспомнить не
мог.
От таких причуд времени и памяти я даже немного загрустил. Экие
фортеля выкидывает жизнь! Захочешь – не придумаешь. Вот как такое
может быть? И что такое время? Выходит, оно устроено намного
интересней и сложней, чем это видится из рядовой человеческой
жизни...
- Осторожно! – Витькин голос выдернул меня из философских
дебрей. Я вздрогнул и очнулся.
Чуть ли не перед самым моим носом продребезжал двухцветный
чешский трамвай «Татра». Вагоны эти могли быть в разной цветовой
гамме, в данном случае он был сверху и снизу бежевый, посередине –
красный. Я проследил взглядом – трамвай бодро катил под уклон среди
березово-рябинового перелеска, и я понял, что огромная территория
политеха со всеми опытными производствами, находится на окраине
города, в промзоне. Там, куда удалялся вагон, видны были какие-то
скучные бетонные заборы, крыши складских строений и тому подобная
проза жизни.
- Базилевс! Ну ты че? – торопил меня спутник. Я встряхнулся:
- Да нет, ничего. Засмотрелся.
- Потом смотреть будешь! Пошли, народ ждет.
«Татра» угромыхала вправо, а мы пошли налево, к трамвайному
кольцу, где в очередь отправки на маршруты стояли несколько
вагонов, и чешских, и рижских, более ископаемого вида, настоящие
динозавры отечественного машиностроения. В центре кольца
образовалась даже не клумба, а что-то вроде скверика с жидкими
осинками, березками и елочками, массы трудящихся стихийно
протоптали в нем дорожки по основным направлениям: к остановкам и
гастроному, находившемуся в угловом четырехэтажном доме. Туда и
направили стопы мы с Виктором.
Когда вышли из скверика, я снова вздрогнул, теперь уже без
всякой грусти. Просто от культурного шока.
Эпоха продолжала бить по глазам. У разгрузочной площадки
гастронома стояло то, что горожанин двадцать первого века,
наверное, счел бы галлюцинацией. А именно… живая лошадь!
Да-да, самая настоящая гнедая лошадка, то есть обычного
темно-коричневого цвета, хомутом и оглоблями впряженная в самую
настоящую деревянную телегу, правда, на автомобильных колесах –
скорее всего, от ГАЗ-51 или ГАЗ-53. Стояла себе смирно, лишь
помахивая хвостом и головой, видимо, отгоняя мух. А сумрачный
небритый мужик в кепке, рукавицах, сером халате и чудовищных
кирзовых сапогах разгружал сие транспортное средство: на телеге
стояли плетеные из алюминиевых полос шестигранные контейнеры
причудливого вида, наполненные поллитровыми молочными
«тетрапаками», пирамидками, когда-то изобретенными в Швеции и
распространившимися в середине прошлого столетия по миру, включая
СССР, а потом практически вышедшими из употребления. Суровый
владелец кирзачей в поте лица перетаскивал эти контейнеры в глубь
подсобки.