— Хорошо, — со вздохом говорит парень, — а то эти двое мне уже
надоели. Хуже репея.
— Так дал бы в лоб, ты ж сильный, — хмыкаю я.
— Нельзя, — качает головой парень, — Петр Васильевич ругаться
будет.
— Кто это? — уже догадываюсь я.
— Сопровождающий наш, — кивает в сторону имперца Примак.
Тут нас прерывает мужчина в форме, вышедший из вагона. Рядом с
ним стоит как раз тот же мужик, что подбегал к имперскому
вербовщику.
— Так, вы двое — последнее купе, — черкает что-то в бумагах.
— А купе нашего сопровождающего, какое? — тут же уточняю.
вагоновожатый недоуменно поднимает на нас глаза.
— А, да. Предпоследнее, — все же говорит, и тут же теряет
интерес.
— Благодарю, — говорю уже в воздух.
Забираемся в тамбур и проходим по полупустому пока вагону. Из
шести купе, похоже, занято всего два. Одно — посередине, и еще одно
вначале, скорее всего, купе проводника. Бросаем поклажу
сопровождающего в его купе, и сами располагаемся в своем.
— Вот, — продолжает Примак, — меня отец в город направил, сказал
что бы выучился. Я ж недавно магичить-то стал. Радости-то было.
Батя праздник на всю деревню устроил.
— А ты как понял, что магичишь? — не без интереса спрашиваю.
— Ну, а что там не понять? Я мешки с болотиной таскал, таскал.
Наверное день таскал, и так надоело, что аж звезды из глаз. Нам
купец железо-то не привез. Пришлось по-старинке, копаниной
заниматься. А там с каждого мешка железа с полпальца всего будет,
меня такая обида взяла, что мешок в труху стал, а вокруг мелкие
шарики железок только, и поржавели вмиг. Батя так орал, пока не
разобрался. А потом дал на пробу еще мешок, я и из него железо все
вывел. Он тогда полдеревни нанял болотину таскать, а меня посадил
железо тягать. А потом он уже и до города сходил. Там и Петр
Васильевич через месяц пришел.
Я бате теперь на год железа заготовил, — с гордостью говорит
молодой маг, — потом вернусь на побывку, еще на год заготовлю. А
как батяня деньги получил за находку одаренного, так и Биргит под
меня сговорил. Мамка так плакала, от счастья, говорила. Она за ней
проследит теперь, а я вернусь, и мы, может, в городе мастерскую
сладим. И ничего барон наш сделать не сможет больше. Да и уже не
может. Петр Васильевич охранную бумагу бате отдал. Ты бы видел, вся
в печатях такая, аж светится. Только потом отслужить надо будет, но
это я да, это я сразу, как дом нам с Биргит поставлю. Петр
Васильевич говорит, что после гимнасии землюкам можно рядом с домом
служить, дороги делать там, мосты. Вот и я так буду. А железо у нас
теперь доброе. Батя нож сделал, аж подкову рубит. Так что теперь и
в городе есть что продавать. Так что мне теперь обязательно
вернуться надо. Я ж не перекати-поле, какой, — тут парень
осекается, и виновато глядит на меня, — извини, Максим, если
обидел.