Несколько раз заходила мать. Стояла в
дверях, молча смотрела. Ты предала меня, мама. Не надо слов. Она и
уходила, так ничего не сказав.
Пару раз заглядывал Ноби, растягивая
пасть до ушей, но наткнувшись на мертвый взгляд, захлопывался и
тоже исчезал. Даже в дауне может что-то шевельнуться.
Есть не хотелось. Горничная приносила
еду в комнату, но он даже не притронулся. Через час-другой добрая
девушка горестно вздыхала, и уносила поднос.
А потом его наконец позвали. На
четвертый день. Когда он уже не верил. И когда за ним закрылась
дверь отцовского кабинета, старый майер не на шутку разозлился:
- Ты что, совсем баба?! Распустил
сопли, как последняя девка!
Лан не ревел. Ни разу. Он просто не
спал. Но промолчал. Мозг плохо воспринимал реальность. Мозг ушел в
прострацию. Как постановку какого-то дешевого театра.
- Умойся, переоденься, и приведи себя
в порядок! – слова даже толком не осознались. – Приедут смотреть
большие серьезные люди. Тебе очень повезет, если сможешь им
понравиться.
Мозг отупел. Новая смена
декораций.
Снова платье и побрякушки.
Переставлял деревянные ноги, как истукан. Навесили наряд на
деревянное чучело. Но в приемной зале вдруг тряхнуло, и даже
проснулся…
Рядом с высоким худым господином
стоял Олав. Его давешний враг, которого так помпезно разложил на
ристалище. Оказывается, судьба еще не отсмеялась. Он еще не
допрыгнул до дна.
Отец после коротких приветствий сразу
перешел к маркетингу, а оба вперились в Лана, как в некое
диковинное чудище. Впрочем, и есть чудище. Господин удивленно
смотрит в лицо.
Мальчишка белее полотна. В голубом
платье, только что пробили уши и навесили громадные серьги. Что ему
надо? Позлорадствовать? Да в их прайде баб завались, одна другой
краше! Богатый старший род.
- Погуляйте, молодежь, - довольно
добродушно кивнул к выходу на террасу гость-южанин. – Пока отцы
пообщаются.
Кадет галантно выставил локоть, белый
Лан сунул дрожащую ладошку, и парочка чинно прошествовала в сад. Со
стороны смотрелось занимательно. Среди кустов гортензии тишина,
жужжат пчелы, пересвистываются птицы.
- Не знал, что ты… это… - не нашел
слов и заткнулся.
Тишина. Хрустит гравий под
каблуками.
- Зачем тебе это, Олав? – наконец не
выдержал мальчишка. – Поиздеваться? Похохотать? Можешь
начинать.
- Почему ты не убил мое плечо? –
вдруг ответил вопросом на вопрос «жених», кивнув в сторону города:
- там, на ристалище? Ты мог!