Нужно бежать домой, да поскорее. Всего-то осталось лишь сорвать
осотницу, чьи напоминающие острый нож листья взмывают к небу с
тёмного прибрежного дна, да обернуть травы белой тряпицей, положить
под подушку и произнести слова, которым научила бабушка. Только вот
осотницу рвать нужно непременно ввечеру али ночью, да как сорвёшь,
бежать от берега не оборачиваясь, пусть будет погоня казаться,
кикиморы лапы тянуть станут… Любит нечисть народ стращать, слаще
мёда ей людской испуг.
А вот и она, осотница, тянет острия к месяцу, едва видна у
кромки берега, темны её ножи в сумерках.
Ноги сами вынесли Любашу к бережку, где над водой развесила косы
ива. В неверном закатном сиянии девушке показалось, что между
ветвяных прядей мелькнуло тонкое девичье личико, нежные мелкие
листики погадила хрупкая бледная рука, даже послышался будто бы
тихий смешок. Деревянница ли это? Любаша от страха попятилась,
вскрикнула, зажав рот, чуть не выронив травки… Но ветер зашевелил
ивяные кудри, никого среди них не оказалось.
- Страсти-то какие чудятся, прости Господи, - прошептала девица,
перекрестившись и подавив порыв бросить взгляд за спину.
Любаша приподняла подол рубашки и сделала шаг к самой кромке
воды. Влага охладила разгорячённые ступни, запела, заплясала вокруг
белой кожи. Девушка наклонилась над водой, потянулась было к
режущим листьям осотницы, да вспомнила, что и тут поджидает
опасность: в прибрежных водах в ясные ночи греются в лучах месяца
русалки. Сейчас солнышко совсем спрячется за горизонтом, наберёт
силу месяц, начнёт дарить серебристое свечение речным водам. Вот
тогда и поднимаются русалки со дна, смотрят печальными глазами на
своё русалочье солнце да поджидают тех, кто ночью оказался возле
реки. Не дай Бог тому человеку попасться им на глаза: обхватят его
русалки ледяными руками, обовьют пропахшими тиной волосами и утащат
на речное дно… Мужскому рода тогда прямая дорога в утопцы, век на
дне коротать станешь, раков пасти да рыбьи косяки гнать с места на
место – невеликая участь. А девицы русалками становятся. И быть
тогда Любаше одной из них, глазеть ночами на луну, губить тех, кто
пришёл ночью за травами на берег.
От
русалок у Любаши имелась булавка, воткнутая в рукав: бабушка
говорила, что только к тебе русалка из реки руки свои зелёные
потянет, так сразу надо её этой булавкой и колоть. Не любят речные
девы железа, больно им, когда оно пронзает их прозрачную плоть.
Любаша спешно отколола булавку, зажала в пальцах – пусть только
попробует её кто-то утащить.