Кошмар продолжался больше месяца.
Муж приходил каждый день, сидел у закрытой двери, а я его не пускала. Не хотела видеть и слышать, только и он не отступал. Этот почти двухметровый красавец–мужчина теперь плакал, просил прощения, умолял начать все сначала, дать ему шанс все исправить. Говорил, что это не то, о чем я подумала, что это была первая и последняя измена и что все случилось по пьянке. Он просто уснул, а потом… ничего не мог вспомнить. Как будто не он трахался с той девкой, не меня он увидел в дверях ее квартиры, не меня толкнул, ударил, оскорбил…
Изо дня в день одно и то же. Я на работу – муж за мной. Я с работы – он встречал. Наверное, и вправду переживал, что я ушла. Он осунулся, похудел, потемнел – ничего красивого и притягательного в нем мои глаза больше не видели.
– Не подходи! Не могу ни видеть тебя, ни слышать, – выходя с работы и видя ожидающего меня мужа, я выставляла руки вперед, не позволяя ему приближаться, плакала и убегала, а он шел за мной на расстоянии и снова караулил у дверей.
Куда бы ни пошла, он следил за мной, ходил по пятам и просил прощения. Клялся в любви и обещал, что больше никогда не сделает мне больно, а плакать я буду только от счастья. Звонил по несколько раз на день, но я не брала трубку. Сообщения от него не открывала и удаляла, не читая их. Я больше не верила. И разлюбить пока не могла и сердце, разбитое на маленькие острые осколки, собрать не получалось.
Муж забирал Дениску из сада и уговаривал его поговорить с мамой, чтобы она простила папу. Что папа хороший, любит сына и жену и никогда больше никого не обидит. Дениска передавал мне его слова, а у меня сжималось сердце от боли. Может быть, как отец Паша и хороший, но как муж, как любимый человек – он для меня никто.
НЕ.МО.ГУ.
А Паша в очередной раз стоял в дверях, плакал и клялся, что все исправит, что больше не будет и т.д. Жалкий… и чужой. А у меня перед глазами его руки, стискивающие чужие ягодицы, а потом они же, толкающие меня на пол, и взгляд чудовища...
– Я не могу тебя простить, Паша! Не могу и не хочу, – обливалась сама слезами, глядя на мокрое лицо мужа. – Ты разрушил все сам. Может быть, если бы я не любила тебя так сильно все эти годы, то мне и не было бы так больно. Зачем ты это сделал? Что тебе не хватало со мной? С нами? Ты о сыне подумал? Какой пример ты ему подаешь? – уже не просто плакала – ревела от бессилия что–либо изменить в своем сознании, подкидывающем фрагменты недавней ночи – голую девку, скачущую на моем муже и довольные лица обоих.